Калгари 88. Том 2
Шрифт:
— Что он сказал? — напористо спросила Елизавета Константиновна, стоявшая рядом, прислонясь к стене и скрестив руки на груди. — Что-то может решиться? Володя, скажи, что произошло?
— А произошло то, что наша дочь на втором месте закончила первый этап соревнований! — недовольно ответил Соколовский. — И похоже, именно это стало причиной её истерики.
— И что мы будем делать? — Елизавета Константиновна нахмурилась, и недовольно посмотрела на Соколовского.
— Ничего не будем делать! — ответил Соколовский. — Завтра поговорю кое с кем.
— И что это даст? Ты уговоришь вторую девочку
— А вот это уже, дорогая, не твоего ума дело! — решительно сказал Соколовский, и помедлив, добавил: — Прости. Погорячился.
— Хам! — Елизавета Константиновна с негодованием посмотрела на мужа и развернувшись, пошла к себе.
Владимир Степанович предположил, что завтра, в воскресенье, Даша наверняка придёт поболеть за дочь, и там решил поговорить с ней. Правда, о чём, он ещё не решил, но что-то предпринять надо. Ведь Маришка… Она так близко к сердцу приняла свой проигрыш… То, что надо просто поговорить со своей дочерью начистоту, успокоить, дать какой-то новый жизненный ориентир, ему даже не пришло в голову. Человек, привыкший распоряжаться судьбами других людей, решил и сейчас пойти проторенной дорожкой и решить вопрос кардинально, за счёт властного ресурса.
… Арина Стольникова, совершенно не подозревающая о переполохе в семье Соколовских, в это время мыла руки в ванной и наскоро рассказывала маме и бабушке о соревнованиях. Впечатлений — масса!
— И ничуть не трудно! — смеясь заявила она. — Зря только переживала. Всё прошло классно! Я первая!
— Чтооо? — изумилась Дария Леонидовна. — Я не ослышалась?
— Нет, ма! Не ослышалась! Я действительно первая! И я очень и очень рада, что у меня всё получилось!
Дарья Леонидовна вошла в ванную, где Арина вытирала руки о полотенце и с недоумением посмотрела на неё.
— Люся? Ты не шутишь?
— Даша, естественно, она не шутит! — решительно сказала бабушка, подошла и обняла Арину. — Что тут удивительного? Она Хмельницкая! И этим все сказано.
— Да но… — нехотя согласилась мама. — Это всё так неожиданно… Хорошо… Самое время испечь торт.
— А вот это не надо! — решительно сказала Арина. — Цветы, торты, шампанское и прочее потом, после старта! На банкете!
— На каком ещё банкете? — удивлённо спросила мама. — Какое шампанское??? Ты опять шутишь?
— Ой, сор… То есть, извините. Ни на каком. Просто так! Шутка! — с невинной улыбкой ответила Арина. — Сейчас мне надо подготовиться к завтрашнему старту.
— Так! Ничего не знаю! Сначала ужин, а потом старты! — решительно заявила бабушка. — Уральских пельмешек давайте-ка наделаем! Сочных, крупненьких!
Втроём-то что не наделать… Намесили тесто, накрутили на мясорубке фарш с луком. Втроём налепили огромных пельменей, которые уже через час аппетитно побулькивали в кастрюле. Потом был праздничный пир с клюквенным морсом вместо шампанского. И даже Арина съела целых 6 штук!
— Люся! Завтра мы придем болеть за тебя, хочешь ты или нет! — решительно заявила мама. — Мы хотим воочию увидеть твой триумф. Во сколько ты выступаешь?
— В 13 часов, — мрачно заявила Арина. — У меня первый стартовый номер. И для триумфа придется хорошо постараться…
…
За широким дубовым столом сидели Борис Николаевич Ельцин, член ЦК КПСС и будущий первый секретарь горкома Москвы, Юрий Владимирович Петров, первый секретарь обкома КПСС Свердловской области, генерал-полковник Корнилов Юрий Иванович, начальник УКГБ СССР по Свердловской области, и Кузьма Никанорович Зайцев, старший егерь охотничьего хозяйства. Хозяйство существовало давно, ещё с времён «кукурузника», и отдыхала в нём исключительно привилегированная номенклатура. Та же, что и сейчас.
— Хорошо у вас тут, понимаш, — оживлённо жестикулировал Ельцин, уютно развалившись в удобном кресле. Закинувши за воротник, Борис Николаич становился проще. Просыпался в нем простонародный уральско-сибирский говорок, съедающий букву «е» в окончаниях глаголов с шипящими и букву «я» в наречиях и прилагательных.
— Я, знаш ли, сколько не приезжаю к вам, всё налюбоваться красотой нашей не могу. Москва эта вот тут уже сидит, понимаш…
Высокий гость дотронулся до горла, показывая, где сидит у него Москва. Собеседники вежливо посмеивались, поддакивали и вежливо соглашались, да мол, така вот она, столица… Привыкнуть надо.
— Готовы пельмешки-то, товаришшы дороги! — отрапортовал «человек». — Чё, накладывать?
— Накладывай! — махнул рукой Ельцин. — С сыриной самы хороши пельмени. Да себе водчонки штоль плесни.
Пока «человек» раскладывал свеженину по мискам, Ельцин сказал, что через два дня уедет.
— Дела, понимаш ли… На народ работать буду!
— Деток-то придёшь посмотреть, Борис Николаич? — напомнил Никитин.
— Я что, понимаш, с памятью не дружу? — гулко рассмеялся Ельцин. — Обещал же. Когда там у них? Завтра?
— Есть и завтра, но лучше посетить послезавтра, в понедельник, — сказал Никитин. — Самая главная и последняя часть соревнований будет. С награждением победителей.
— Вот и ладно! — согласился Ельцин. — А завтра што по плану?
— На Уралвагонзавод съездим. С рабочими встреча намечена.
Потом собеседники дёрнули ещё Зубровки и принялись за пельмени, которые и в самом деле оказались хороши…
… Перед сном Арина дома провела небольшую лёгкую тренировку, в основном отработав растяжку, и легла спать, выбросив лишние мысли из головы. И кажется, это получилось. К старту с вечера всё готово — соревновательное платье отлажено и висит на плечиках, коньки лежат в рюкзаке, готовые к победам, во фляжку налита вода для питья, в самодельной платочнице несколько чистых носовых платков. Сопли на холодной арене — неизбежные спутники фигуриста.