Калгари 88. Том 3
Шрифт:
— А ну прекрати! — недовольно нахмурилась Арина. — Тебе помощь предлагают. Никогда не отказывайся от неё!
Выпроводив гостей, Арина осмотрела бумажки со списком домашних заданий, которые они принесли, и тихо вздохнула. Как же неохота всем этим заниматься и тратить время, особенно на то, что давно уже прошла… Решив всё сделать на выходных, Арина убрала со стола, вымыла посуду, поцеловала Дарью Леонидовну и пошла спать. Ещё один день закончен…
…И если у Арины этот день закончился на вполне мажорной ноте, хоть и с
— Марина! Это что такое? — Соколовский довёл тон своего голоса до начальственных нот, которыми он привык разговаривать с подчинёнными. — Я промолчу насчёт твоего отсутствия дома в назначенное время! Но я решительно протестую против того, что ты встречаешься с этой Хмельницкой и ходишь к ним домой!
— А что такое, папочка? Почему мне нельзя с ней встречаться? — равнодушно спросила Марина и посмотрела на отца. Во взгляде её ничего не отображалось. Вообще ничего. Владимиру Степановичу показалось, что она посмотрела в пустое место. Сквозь него. Соколовский вдруг понял, что дочь повзрослела. И как раньше уже не будет. У неё есть своё мнение, которое она в последнее время высказывала неоднократно.
— Ты пойми, мы… — Владимир Степанович хотел объяснить дочери, что они принадлежат к более привилегированному классу советского общества, чем Хмельницкие, и им по неписанным правилам номенклатуры не положено общаться и знаться с простыми людьми, но тут же прикусил язык. То, что он собирался сказать, было явной антисоветчиной, и…
Соколовский выглянул в коридор из спальни дочери, где пытался её разносить, и внимательно осмотрел его. Вроде всё тихо… Никого нет. Соколовский закрыл дверь и продолжил разговор.
— Просто они… Она… — Соколовский не нашёлся сказать ничего умнее, как упомянуть маму Хмельницкой, которая была так добра. — У неё мать — обычный бухгалтер!
— Это плохо? Это нечто незаконное? — Соколовская внимательно посмотрела отцу в глаза, и он опять не нашёлся, что сказать. Остался один-единственный козырь. Причём самого дурного характера, если поразмыслить.
— Хорошо… Раз ты так… Тогда я лишаю тебя машины! — возвысил голос Соколовский. — Будешь на тренировки ездить на автобусе, как все!
— Хорошо, папа, — пожала плечами Марина. — Я не против. Это всё?
Соколовский, поняв, что проиграл и этот раунд, гневно посмотрел на своевольную дочь и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Нутром он чувствовал, что сделал самый идиотский поступок в своей жизни…
На следующее утро Марина действительно отказалась ехать в школу на служебной машине. Николай Егорович обычно забирал сразу всю троицу Соколовских и развозил их на учёбу и работу. Но в этот раз Марина вышла из подъезда, прошла мимо тарахтящей «Волги» и отправилась в школу пешком. Идти недалеко, с километр. От школы до ДЮСШОР было подальше, но тоже ничего критического. Это не Хмельницкой, которой 40 минут ехать на автобусе.
Соколовский
После уроков у школы привычно ждала «Волга» с Николаем Егоровичем за рулём, и Соколовская сначала хотела проигнорировать её, исходя из-за конфронтации с отцом, но тут же подумала, что водитель не замешан в семейный конфликт, ни в чём не виноват и недостоин унижения. Поэтому села в машину и попросила отвезти её на тренировку. Егорович вздохнул, глядя на в салонное зеркало на сумрачное лицо Марины, покачал головой и поехал к ДЮСШОР.
… Арина, когда шла на тренировку, раздумывала, с чего её начать. Основное дело она сделала — три тройных лутца в программах были, и это неплохой задел на областной чемпионат. Однако не стоило тешить себя надеждой, что конкурентки будут сидеть ровно. У Левковцева были прошлогодние данные о их прыжковых наборах. Вполне возможно, ситуация изменилась, и сейчас конкурентки тоже усложнились. Да и в жизни приключается форс-мажор, например, падение с прыжка. Поэтому до кучи нужно тренировать и флип. Это будет ещё один плюс.
С мастерами пересекаться не хотелось, особенно с Горинским, но поделать ничего нельзя — начинать тренировку в любом случае надо с разминки, поэтому Арина из раздевалки потащилась в зал общефизической подготовки. Однако, к удивлению, встретила её тишина — в местном ВУЗе начались экзамены, и парни находились там. Вздохнув с облегчением, Арина приступила к разминке в обычном режиме — велодорожка, беговая дорожка, спиннер. Когда соскочила со спиннера, в зале появилась Соколовская. Вид у неё был сумрачный. Арина сразу решила, что Марине попало за вечерние похождения, и ощутила некоторый укор совести, но вопросы задавать не стала.
Марина молча разогревалась в своём обычном стиле, потом, увидев, что Арина достаточно размялась, предложила ей пройти в хореографический зал, потанцевать что-нибудь.
— У меня есть новая кассета! — Соколовская достала из рюкзака и показала 90-минутный Макселл. — Давай что-нибудь такое изобразим… Такое…
Она не нашлась в определении, какое именно надо изобразить, поэтому просто махнула рукой, изобразив некий абстрактный знак.
— Всё ясно! — рассмеялась Арина и схватила магнитофон. — Побежали! Кончай дуться! Всё нормально!
Музыка, которую Соколовская принесла, была довольно оригинальна. Это было ямайское регги, и его идол — Боб Марли! Естественно, Арина знала эту музыку. Да и танцевать под неё было довольно легко. Изображай нечто латинско-карибское, представляя себя на пляжной вечеринке среди пальм и рокота океанского прибоя. Алеющее вечерним светом небо, горящие факела, на голове дреды. Правда, Арина привыкла к более современным и напористым мелодиям этого стиля. То, что поставила Соколовская, считалось классикой этого стиля, и если для Марины это была популярная зарубежная музыка, то Арина слышала и получше, и поинтереснее.