Калифорнийцы
Шрифт:
— Понятия не имею, — с сомнением произнес капитан. — Кому в таком случае предназначались такие дары?
— Откуда нам знать, сеньор? Очень часто приношения богам делаются даже тогда, когда имена этих самых богов уже давно позабыты. Наверное, все дело в силе привычки, и старые верования и предания со временем могут померкнуть, но они не умирают.
Они вместе вышли из дома и остановились на веранде. Шон разглядывал залитые солнечным светом склоны далеких холмов, покрытые зарослями кустарника. Что за глаза следят оттуда за ним? Издалека местность вокруг ранчо могла
Начались танцы. Эль-Теколеро, взявший на себя роль распорядителя, открыл вечеринку с хоты, простого, но изящного танца. Шон глядел на танцующих гостей, но мысли его витали далеко. Что же с ними случится? Он обернулся, чтобы продолжить беседу с Монтеро, но того уже не оказалось рядом.
Поланко занял позицию на противоположной стороне двора, рядом с загоном, где теперь стояли лошади, Джонни Мимс танцевал, но Леркин Кемпбелл и Билл Ханикутт стояли неподалеку и курили, то и дело поглядывая по сторонам.
Неожиданно со стороны дороги послышался перестук копыт, и к воротам направились шесть или семь всадников. Впереди на вороном коне скакал Андрес. Он превосходно держался в седле. Томас Александр и Фернандес ехали следом. Остальные их попутчики выглядели как заправские бандиты.
Заметив, что Ханикутт поднялся на пригорок у загона, откуда ему стало сподручнее следить за происходящим, Шон двинулся через площадку для танцев, пробираясь между танцующими. С трудом выбравшись из толпы, он нос к носу столкнулся с Андресом.
— У нас вечеринка, — тихо сказал он, — мы танцуем и поем. Если ты приехал сюда для того же, то милости просим, будь нашим гостем, приглашаю и твоих друзей остаться.
— А если нет? — Андрес смотрел на него с холодным презрением.
— Тогда вам здесь делать нечего, и, как настоящий кабальеро, ты уедешь и не появишься в моем доме до конца фиесты.
— Ты будешь меня поучать?
— Я всего лишь напоминаю.
Андрес натянуто рассмеялся.
— Ну ладно, фиеста так фиеста, — одарил он всех своей ослепительной улыбкой. — Но только после я все же убью тебя.
Шон Малкерин небрежно усмехнулся в ответ.
— Разумеется, у тебя будет шанс попытаться это сделать. — Он немного помолчал. — Что ни говори, а глупо умирать из-за девчонки, которой на тебя наплевать, в то время когда многие другие за тобой ходят гужом.
Андрес развернул и пришпорил коня.
— Умереть придется не мне!
Шон понимающе улыбался:
— Все так говорят, пока не познакомятся с моим ножом. Приятного вечера, сеньор!
С дороги, идущей от побережья, доносился скрип и грохот колес. Гости — и стар, и млад — продолжали прибывать в повозках, украшенных разноцветными лентами. Обычно каждую повозку сопровождало несколько всадников, облаченных в бархатные сюртуки и широкие, с разрезами, брюки или же в костюмы из тонко выделанной белой замши. Головы всех мужчин украшали сомбреро.
Женщины тоже старались получше принарядиться ради такого случая. Те из них, что ехали издалека, привозили праздничные
Музыка звучала так весело и призывно, что многие из вновь приехавших, едва успев выйти из повозки или слезть с седла, тут же оказывались подхваченными вихрем танца.
Шон переходил от одной компании к другой, улыбаясь, обмениваясь дружескими рукопожатиями, приветствуя гостей. В свое время он помогал семейству Люго сгонять скот и диких лошадей, хорошо знал и других своих соседей с ближайших ранчо и радовался встрече с друзьями. Андрес как будто забыл о своем гневе и теперь вместе со всеми придавался веселью. И все же приехавшие с ним парни вовсе не спешили смешаться с ликующей толпой, а держались вместе возле Фернандеса, настороженно поглядывая по сторонам.
Оставив свое место наблюдения у загона, Ханикутт переместился поближе к этой компании. Он замечательно владел гитарой, но даже тогда, когда ему приходилось играть и петь, не сводил глаз с Фернандеса. Другие гости как будто и не подозревали ни о чем. Они смеялись, шутили, были веселы и дружелюбны.
Предположим, рассуждал Шон, Андрес решил все же придерживаться условий перемирия, объявленного до завершения фиесты. Но Вустон никаких обещаний не давал. Более того, он сюда не приехал.
Так где же он?
Один танец сменял другой, и Мариана крутилась в самой гуще царившего веселья.
Внезапно Андрес оказался рядом с ней, и какое-то время они танцевали вместе. Получалось у них очень неплохо, и, глядя на них, Шон вдруг ощутил приступ раздражения. Зачем он приехал сюда? А что, если она его действительно любит и весь ее побег ничего не стоит?
Они танцевали ла-бамбу, и выглядело это поистине здорово. На голове у Марианы стоял стакан с водой, и, изящно исполняя сложные па, она не пролила из него ни капли.
Андрес тоже оказался замечательным партнером. Мексиканец был быстр, строен, необычайно ловок и танцевал лучше всех, хотя семейства Луго, Йорба и Эстудильо гордились своими очень хорошими танцорами.
Отвернувшись, Шон направился к дому.
Заметив его, мать усмехнулась:
— Ревнуешь? Напрасно. Ведь это только танец.
— Но она танцует с ним!
— А что тут такого? У него очень хорошо получается. В конце концов, почему бы ей самой не разобраться в своих чувствах? Но мне кажется, что это лишь танец, и не более. Она сердита на него, и, я думаю, ей хочется его подразнить.
Внезапно на пороге комнаты появился Монтеро:
— Сеньор! Сеньора! Там человек… он у загона. Ему нужно поговорить с вами!
Глава 18
Шон Малкерин направился было к двери, но затем остановился и вопросительно взглянул на Монтеро:
— Он один?
На лице у Монтеро застыло напряженное выражение, взгляд казался удивленным.
— С собой он привел еще одного человека. Всего лишь одного.
Но глухой стук копыт прервал их разговор. В облаке пыли к ранчо мчались полдюжины всадников. Зеке Вустон, капитан Ник Белл и сопровождавшие их солдаты.