Калигула или После нас хоть потоп

Томан Йозеф

Авиола сидел как на иголках. Может быть, нужно вскочить, призвать в свидетели богов, поклясться, что он ни о чем таком не знает, что ничего такого не существует?

Император перевел взгляд с терзаемого коня на лицо Авиолы и продолжал.

Ему хорошо известно, что некоторое время назад сенаторы готовили заговор.

Авиола побледнел и покрылся холодным потом. Заговор против императорского рода. в нем принимал участие и Авиола.

Жестом цезарь остановил сенатора, который вскочил и хотел что-то сказать. Не об этом сегодня речь, миролюбиво продолжал Калигула. Это забыто. Сегодня те, что бунтовали против Тиберия, верно служат новому императору. Например,

Луций. Но остальные? И Калигула уверенно и точно назвал имена заговорщиков. Итак, пусть говорит Авиола. Пусть он без страха скажет всю правду. Император ручается, что не будет преследовать никого, кто не виноват перед ним в прямой измене.

Авиола набрал в легкие воздуха, воздел руки, как бы взывая к милосердию небес, и начал.

Он будет говорить чистую правду, ибо любит императора. О покойном Сервии и Луции Курионах говорить нечего. О себе тоже. Его преданность владыке безгранична, пусть цезарь испытает его и убедится… А остальные?

О бессмертные боги! Разве может в них даже на мгновение, он повторил, даже на мгновение, вспыхнуть искорка недовольства? Из-за чего? Только старый Ульпий… Это императору известно. Старый безумец замуровался в своем дворце. Его можно оставить в стороне. Итак! Юлию Вилану, которого Тиберий обобрал, лишив имений, Гай Цезарь все великодушно возвратил. Его заключенного в тюрьму брата Марка освободил. У Пизона, сборщика податей в Паннонии, из-за тибериева закона были связаны руки. Закон предписывал быть умеренным в сборе податей, налогов и пошлин в провинциях. Гай Цезарь поступил очень мудро, уничтожив этот бессмысленный закон. Судовладелец и работорговец Даркон, а особенно Бибиен постоянно получают от императора огромные заказы. Всем живется прекрасно, так ради чего же, по каким причинам, клянусь всеми богами?! Напротив, любовь, огромная любовь к императору…

Император вспомнил: это и в самом деле так, толстяк не лжет. "Эти все действительно меня безумно любят, – с иронией подумал Калигула. – Любят, потому что меня и государство, что одно и то же, могут обдирать. Ладно. Но мне ваша игра ясна. Я с вас тоже кое-что сдеру, миленькие, да не однажды, как советует близорукий Макрон, я буду делать это постоянно, как советует Луций".

Император благосклонно кивал.

– Я, – напыщенно начал Авиола, – я давно уже подумываю, – при этих словах император скользнул глазами по Макрону, который сидел, уставившись в стол, – что когда перед Новым годом соберется сенат, то нужно будет предложить, чтобы тебя, цезарь, почтили титулом, какого ты заслуживаешь.

Сам я предложу величать тебя "Dominus" [53] одно из почтеннейших, какие…

Калигула поднял руку.

– Ты очень любезен, – произнес он милостиво, – но я не заслуживаю…

– Новое движение руки заставило Авиолу умолкнуть. – А теперь давайте договоримся о покупке или, если тебе угодно, об обмене твоей виллы в Анции на один из моих летних дворцов. Луций Курион несколько раз уже посетил тебя по этому делу, и ты, конечно, все успел обдумать. Мне нужна эта вилла. Она мне нравится.

53

Господин (лат.).

Макрон вытаращил глаза. Так вот зачем ходил Луций во дворец Авиолы!

Император разглядывал пиниевую рощу за спиной Макрона. Роща по крутому склону спускалась к реке, бегущей с гор, на волнах белые гривы. О, это будет волнующее зрелище – Ливия Орестилла

в заросшем пиниями гнездышке Авиолы. Лакомый кусочек…

– Потолок в триклинии выложен золотыми пластинками, – предупреждал Авиола. – Из любви к тебе я с радостью обменяю виллу…

"Разбогатевший болван, никакого вкуса, – подумал Луций. – Сует золото куда попало, только бы изумить всех".

Упоминание о золотом потолке заставило императора перевести речь на другой предмет. Гости хорошо знают его коня Инцитата. Это настоящий клад.

Восьмое чудо света. Он выигрывал и будет выигрывать все состязания. Он прекрасен, прекрасен, как божество, влюбленно продолжал Калигула. Ты обратил внимание на его глаза, Луций? Еще бы нет. Ты, такой знаток. Это человеческие глаза, дорогие, чудные женские глаза, полные любовной неги; а его походка? У какой танцовщицы найдете вы такую гордую и величавую поступь? С ним не сравнится даже Терпсихора! Даже сама Диана! Это не походка, а гимн. А его ноги в галопе, в карьере? Почему у нас нет поэтов, которые в блестящих гекзаметрах увековечили бы красоту божественного бега Инцитата? Я обожаю его, я бредил им во время болезни… Но, к делу. Я хочу построить для него новую конюшню. Она будет из дельфийского мрамора.

Лежать он будет, мой любимец, на драгоценных коврах, ухаживать за ним будут рабы, а перед состязаниями, по крайней мере неделю, его конюшню будет охранять когорта солдат, чтобы покой Инцитата ничем не нарушался. Не знаю только, из чего ему сделать колоду. Как вы рассудите? Он обращался к Луцию и Макрону.

– Из кедрового дерева, мой цезарь, – предложил Макрон.

– Из алебастра, – сказал Луций и невольно усмехнулся: так страстно Калигула не любит даже свою сестру Друзиллу!

Император отрицательно покачал головой.

– Нет. Колода будет золотая.

– Превосходно! Великолепно! Блестяще!

– Конюшня обойдется в семь, а если считать золотую колоду, то в десять миллионов сестерциев, но Инцитат этого заслуживает!

Макрон и Луций восторженно согласились. Инцитат действительно редкостный конь. Авиола под столом вонзил ногти в ладони. Не сплю ли я?

Может, брежу? Разве император обезумел? На конюшню выбросить десять миллионов? Минерва, богиня разума, ты слыхала такое? Разве такая трата может окупиться? Конь выигрывает состязания! Ну хорошо, так честь и слава ему за это, и довольно.

Император опять перескочил на другое, он делал это часто:

– Нужно прийти к решению по главному пункту, друзья мои. Забота о благополучии и развлечениях римского народа повыпустила крови из казны, эрария и фиска. Необходимо большое поступление денег: на нужды народа, на игры и на постройки, которые я задумал произвести. Опытный финансист Авиола, конечно, даст мне совет. Я достроил храм Августа и театр Помпея…

– Великолепно! – льстиво воскликнул Авиола.

– Я хочу, кроме того, построить здесь, на Палатине, новый дворец и соединить его с Капитолием, чтобы в любой момент я мог пойти поклониться Юпитеру Громовержцу.

Все громко восторгались великолепной мыслью, посетившей императора.

– Я хочу разбить в Ватиканской равнине сады, каких Рим еще не видывал.

Я построю новый цирк. Потом новый водопровод, вода будет поступать с Сабинских гор, старый Аппиев водопровод уже не справляется, потом новый амфитеатр для гладиаторских игр и несколько сооружений вне Рима…

Луций восторженно прервал его;

– История еще вспомнит, каким императором был Гай Цезарь!

– Мне нужно много денег, дорогой Авиола. Нужно найти средства для повышения доходов.