Калигула
Шрифт:
Где-то в толпе есть и иные лица. Отмеченные разумом. Их мало, но они есть. Их обладатели одеты скромно, скромнее некуда, что неудивительно в таком месте. Калигула с Агриппой и сами более похожи на клиентов какого-то неудачливого патрона.
Но если человекоубийство задумано и будет свершено здесь, к чему здесь люди, чей разум еще не угас? Неужели, чтобы участвовать в этом?
Калигула, поймавший себя на этой мысли, вздрогнул всем телом. Но уже некогда было додумывать, понимать. Действо разворачивалось на арене, и, подчиняясь стадному чувству, юноша стал пробиваться вперед, работая локтями. Поближе к арене, к игре, что начнется сейчас и завершится смертью одного из присутствующих…
— Кровавый Вепрь! Вепрь вызывает на бой любого, кто встанет напротив! Но охотнее всего он убьет римлянина! Кровавый Вепрь вызывает на бой! Истинного римлянина германец убивает без пощады!
Странно прозвучало это здесь, в сердце родного Рима и для безусловного римлянина Калигулы!
— Тут нет трусов,
Кровавый Вепрь производил неизгладимое впечатление на каждого, кто мог его рассмотреть. Германец, существо дикое по природе, по мнению Калигулы, немало насмотревшегося на представителей этого народа в детстве. Но этот! Он явно превысил все обычные мерки. Большой? Нет, он был огромен, просто великан. Его тело, словно отлитое из железа, казалось совокупностью невероятно разработанных, подвижных мышц. Не было промежутка между ними, они змеились, переливались одна в другую. Может, демонстративная игра, которую затеял гладиатор ими, была виной, только страшно было смотреть на эту груду вздымающихся мускулов, казалось, только коснись, и будешь захвачен, перемолот, переработан ими в пыль и труху… Вооружение же германца было весьма скромным. Короткий и прямой меч, гладиус, как у гладиатора-самнита [127] , четырехугольный щит. Шлем, гладкий, без веера, закрывающий лицо, с отверстиями для глаз…
127
Самнит — древний тип тяжеловооруженных бойцов, исчезнувший в ранний имперский период, своим названием указывал на происхождение гладиаторских боёв. Исторические самниты были влиятельным союзом италийских племён, проживавшим в регионе Кампания к югу от Рима. Против них римляне вели войны в период с 326 по 291 до н. э. Снаряжением самнитов были: большой прямоугольный щит (scutum), украшенный перьями шлем, короткий меч (gladius), и, возможно, поножи на левой ноге.
Он всегда сражался в шлеме, не снимал его и после своих побед. Никто из толпы не видел его лица, Калигула с Агриппой вынесли это убеждение из разговоров вокруг. Завсегдатаев разного рода зрелищ всегда хватает. Пристрастия у людей различные. Немало желающих и поделиться с новичками своим кажущимся превосходством в знании. То есть превосходство-то есть, да только что это за мелочное и минутное превосходство! Но нет для многих и многих людей преград в стремлении его доказывать, все учат и поучают, ну хоть в чем-нибудь, да быть им учителями!
Кстати, если вспоминать об учителях и поучениях, следовало называть гладиатора-самнита теперь секутором [128] ! Секутор, преследователь, а не самнит. Италийское племя самнитов, когда-то небезуспешно воевавшее с Римом, теперь почти исчезло с лица земли, а потомки самнитов стали дружественны Риму, были поданными империи. Посчитали, что некрасиво оскорблять самнитов, приравнивая их к гладиаторам. Предлагалось проявлять дружелюбие. И повсеместно гладиатор-самнит стал называться секутором. Как будто это что-то меняло по существу!
128
Секутор (лат. secutor — преследователь) — вид древнеримского гладиатора. Секутора также называли contraretiarius («противник ретиария») или contrarete («против сети»), так как секутор выступал против гладиатора, вооружённого сетью — ретиария. Секуторы были разновидностью мирмиллонов или самнитов, были экипированы аналогичными латами и оружием, включая большой прямоугольный щит и гладиус. Их шлем, впрочем, закрывал всё лицо, кроме двух отверстий для глаз, дабы защитить лицо от острого трезубца их соперника. Шлем был практически круглый и гладкий, чтобы сеть ретиария не могла зацепиться за него.
Трижды объявил зазывала Вепря, невольно обратив на себя внимание Калигулы. Юноша думал, глядя на лицо зазывалы: «Этому нет нужды носить маску Харона [129] на лице, как делают прислужники смерти на большой арене. Само лицо его — уже маска. И не потому, что шрамы. Есть нечто такое в самом выражении лица, что говорит о присутствии смерти. Мрачное? Да. Но не это главное. Жесткость, нет, очевидная жестокость. Радость по поводу того, что должно здесь свершиться…»
129
Харон (др. — греч. — «яркий») в греческой мифологии — перевозчик душ умерших через реку Стикс (в другой версии — через Ахерон) в Аид (подземное царство мертвых). Сын Эреба и Никты. Изображался мрачным старцем в рубище. Харон перевозит умерших по водам подземных рек, получая за это плату в один обол (по погребальному обряду находящийся у покойников под языком). Он перевозит только тех умерших, чьи кости обрели покой в могиле. Ни при каких условиях обратно не перевозит. Только
Между тем, соперник Кровавого Вепря уже определился.
Тронулся с места и поплыл навстречу своей смерти крепкий моряк, стоявший невдалеке от Агриппы. Князек успел заметить и покрасневшее от частых возлияний лицо, и упрямство, свойственное пьяницам, этакое вздорное выражение собственного превосходства. Не сам человек идет, а несет его вино, разлитое в крови…
Встреченный громкими приветствиями, новоявленный герой в качестве вооружения выбрал себе железную цепь, не из обычных, в общем, защиту. Он, собственно, принес ее с собой. Агриппе приходилось слышать, что морячки часто выбирают себе в качестве оружия именно крепкий цеп, иногда с булавой на конце. И мастерски владеют им, выбивая из рук противника любое оружие. Князь приготовился к повороту событий, не ожидаемых всеми. Поставил он немного, побоялся, осторожничал. Вряд ли безопасно было в этой толпе находиться, тем более вынимать из кошеля деньги на виду у всех. Немного их и было взято с собой, да и эти-то казались теперь ненужной, дразнящей чужие аппетиты роскошью…
Но все же Агриппа поставил, поддавшись на уговоры своего соседа. Тот пританцовывал на месте от нетерпения, выкрикивал непонятные фразы на галльском языке. Толкал Агриппу в бок, тесня князя к Калигуле. Язык же жестов его был понятен: он вынул из рваных своих одеяний монету и указал пальцем на Вепря. Растопырил пальцы, всю пятерню. Агриппа понял: пять таких поставлено на Вепря. Не стал рисковать, поднял палец. Пять к одному, принято, дружище, кивнул в ответ галл. Улыбнулся насмешливо князю, мол, немногим ты и рискуешь, а, клиент! Поиздержался?
Калигула только головой покачал, увидев эту сценку. Сам он не ставил. Нельзя сказать, чтоб не знавал азарта, только сфера его приложения была другой, нежели у иудейского князя…
Был подан знак к началу боя: давешний зазывала вдруг громко, резко завизжал, вызвав внезапный испуг и телесную дрожь у Калигулы. На арену полетела красная тряпка, бой начался…
Он был недолгим, короче рассказа о нем. Груда мышц двинулась на морячка, неожиданно быстро и легко. Вепрь потрясал мечом и делал выпады, двигаясь, скользя, словно в неведомом танце. Морячок не подпускал противника, отклонялся. Сам раскручивал цепь, та кружила в воздухе колесом, свистела, рассекая воздух. В какое-то мгновение моряк выбросил руку вперед, цепь сорвалась, полетела вперед, обвилась вокруг мощной руки Вепря, выбила меч. Изумленный вздох вырвался из многих глоток, словно одно общее на всех дыхание. Изумление застыло и на лице Вепря, но ненадолго. С коротким рыком ухватил он цепь за тот конец, что обвился вокруг запястья. Движение, почти незаметное зрителю, и морячок полетел в объятия Вепря! Раздался негромкий, короткий хрустящий звук: Вепрь просто сломал шею моряку, загнув ему голову назад! Все очень недолго, просто молниеносно, и вот уже противник недвижно лежит на арене, а Вепрь потрясает поднятым с песка мечом и рычит — громко, устрашающе!
Зазывала с двумя прислужниками потащили труп к прорехе в спине Большой клоаки; раздался противный всплеск воды, поглотившей тело…
Зазывала вновь призывал толпу к бою. Калигула стоял молча. Увиденное его ошеломило. Никакой длинной игры, никакой славы, красивого падения на песок после мастерски исполненного удара! Ничего этого нет и в помине. Короткая драма жизни и смерти, и вот уж новая жертва вызывается к бою…
Вызывается, но не находится почему-то. Нет желающего — сойти сегодня вечером в царство мертвых! Никому не хочется уплыть на корм рыбам через вонючую Клоаку в Тибр. А встреча с Вепрем неминуемо закончится так. Так, а не иначе! Неужели стоит призывать собственную смерть, словно ты андабат [130] на арене цирка, и глаза твои не видят противника? Он, между прочим, весьма заметен, стоит, мышцами поигрывает, улыбкой расцветает. Видно, как уголки губ тянутся вверх, все остальное прикрыто шлемом, но ясно же, что улыбается. Улыбкой победительной, мерзкой…
130
Андабат (от греческого слова «» — «поднятый, находящийся на возвышении») — один из видов гладиаторов. Одеты в кольчуги, как восточная кавалерия (катафракты), и шлемы с забралами без прорезей для глаз. Андабаты сражались друг с другом практически так же, как рыцари на средневековых рыцарских турнирах, но без возможности видеть друг друга.
Зазывала откровенно растерян. На лице написано: «Не самому же лезть на рожон? Чем больше будет боев сегодня, тем больше ассов в кармане. А деньги — это мясо, это вино, это, может быть, женщина, пусть дешевая, но я-то не гордый! Всего этого в жизни меньше становится с каждым днем, для меня, по крайней мере! Сдохли бы вы все в бою, а я б разбогател на день…»
Привычно выкрикивал зазывала соперника Вепрю, оскорблял народ.
— Неужели среди римлян и прочих из вас не найдется человека, что не труслив? Нет среди вас мужчин, горожане? Никто не хочет сразиться со смертью, нет того, у кого между ног болтается больше, чем огрызок?