Калининградский сувенир

Прядеев Евгений

– Город расстроился минимум вдвое, – рассказывал тем временем мне Костян. – Стадион на острове – закачаешься! Сельма больше Чкаловска стала, а про Балтон я вообще говорить не хочу. Каждое утро пробки, поэтому я на работу езжу на велосипеде.

– Велосипед – это хорошо, – проканючил Мирон на повороте. – Экологический вид транспорта, безопасный.

– Ну так и я о чем, – воодушевленно согласился с ним Костян. – На площади Ленина убрали, а на его месте поставили храм. Большой, красивый, но Ленин там все-таки как-то роднее смотрелся.

Во времена

моего детства на месте Сельмы был пустырь, а вот в Балтрайоне и так существовала достаточно плотная застройка, так что если Костян сейчас говорит, что там совсем тесно стало, то я даже не представляю, что там можно было понастроить. А вот на площадь мы обязательно сходим. Знакомые говорили, что я её не узнаю, настолько сильно она изменилась. Впрочем, с их правотой я соглашался, даже просто рассматривая фотографии на телефоне. Город менялся капитально.

Костян вез нас к себе домой, а поскольку он жил не в самом Калининграде, а на окраине, то добрались мы достаточно быстро. В город въезжать не надо, окружная почти всегда едет и вот! Здравствуй, Чкаловск!

Это была моя идея, с которой Мирон не спорил, а Кузнечик ей только обрадовался. Я не знаю, что именно ждет нас в Калининграде, но жить в гостинице – это гарантированный путь к засветке в первые же сутки, а вычислить Костяна и мое знакомство с ним могут только избранные. Тем более, Чкаловск – это не Калининград. Меня здесь вообще никто не знает, так что исключены даже случайные встречи со знакомыми из прошлого.

Не могу сказать, что я часто бывал в этом бывшем военном городке, но общее представление о месторасположении улиц и основных точек знал.

Вон там поворот к аэродрому. Во времена Восточной Пруссии это был один из самых оборудованных аэродромов чуть ли не всей фашистской Германии. За теми деревьями дорога к школе. Мимо дома культуры мы бегали к речке, хотя мест для купания там было не особенно много, но кто обращает внимание на такие мелочи.

А вот этого микрорайона здесь не было. Не буду утверждать точно, но, по-моему, здесь всегда был пустырь.

– Два года назад трешку по ипотеке взял, – с гордостью подтвердил мои предположения Костян. – Родители на старой квартире остались, в той стороне, а я теперь один живу, в хоромах.

– Жениться не пробовал? – задал я вопрос, ставший за последние двадцать лет традиционным.

– Пробовал, – без тени улыбки ответил Кузнечик. – Но ситуация остается прежней. Моего человека почему-то никак не находится.

– Слушай, а кем ты работаешь? – Мирон, осознавший, что экстремальная езда закончилась, оживился и начал опять интересоваться происходящим вокруг. – Чем вообще занимаешься?

– Металлолом, – коротко ответил Костя, занятый парковкой своего огромного автомобиля.

– Ничего себе, – восхитился Мирон, постоянно вынашивающий планы открыть свое дело. – И как? Это реально прибыльно?

– Ну вроде хватает пока на жизнь, – хохотнул Костя. – Будет желание, покажу все, как есть. Работа грязная, но хлебная.

– Интересно, конечно же, – оживился мой напарник. – А когда?

– Да

в любое время, – ответил Кузнечик. – Я только сегодня думал закрыться пораньше, чтобы вас встретить, но вы поздно прилетели, так что я и так все успел. А так каждый день, с утра и до бесконечности.

В пакете, извлеченном из багажника, характерно звякнуло, и Мирон понял, что приличные люди должны отложить все свои расспросы на попозже. Потом был жареный окунь, пойманный Костяном собственноручно, обсуждение каких-то рыбацких хитростей, в которых я мало что понимал, но в которых зато оказался докой Мироха, вторая бутылка вискаря и много душевных разговоров.

Мы рассказали Косте стандартную легенду про деловую встречу, на которую прилетели в качестве консультантов. Впрочем, и про место работы мы отделались такими же расплывчатыми формулировками. Не знаю, поверил нам Кузнечик или нет, но вопросами на эту тему он больше нас не мучал, а с удовольствием рассказывал мне про общих знакомых, слушал наши пограничные байки и рассказывал свои из спортивного прошлого.

Уснули мы часа в три ночи, и то, только после вопроса Мирона, во сколько же Костя встает на работу. Кузнечик тут же посерьезнел, постелил нам вдвоем в третьей комнате, сказав, что остатки пиршества послужат нам завтраком, а порядок в гостиной можно навести и завтра.

У Мирона как тумблер повернули, он уснул еще в полете до подушки, и я позавидовал его крепким нервам. Все-таки умеет мой напарник получать удовольствие от жизни, причем здесь и сейчас, не откладывая на потом. Я покурил, благо у Костяна в квартире на это не было никаких ограничений, сходил в душ и с удовольствием постоял под струями холодной воды. Выпил я немного, но нервяк так и не отпускал, поэтому мне хотелось быть абсолютно трезвым.

Мирон храпел, как стая тигров, обожравшаяся антилопами. Я закрыл глаза и подумал о Светке. Как они там, интересно? Степан еще жив или он уже попал под влияние моей маленькой красотки. Чует моё сердце, что она припахает его теперь по полной программе.

Я так и не понял, успел я уснуть или нет, но возвращение в реальность оказалось не очень приятным.

Кто-то настойчиво дергал меня за ногу, а второй тряс за руку и орал в самое ухо:

– Животное, просыпайся! Подъем, животное!

Глава 6

– Эй, какого черта?!! – возмутился я столь непочтительному отношению к себе. Я, в принципе, не очень люблю, когда меня будят буквально через пару часов после того, как я уснул, а тут еще прибавьте поздний час засыпания, алкоголь.

Но открыв глаза, я понял, что возмущаться рановато или наоборот поздновато. Сначала надо элементарно разобраться в происходящем.

В комнате был включён верхний свет, и большая люстра ярко освещала всё пространство. К моему удивлению, разбудили только меня, Мирон продолжал спокойно похрапывать, как будто ровным счётом ничего не происходило. В первый момент я даже подумал, что всё мне снится, но непрекращающиеся дергания ноги быстро убедили меня в обратном.