Калинка-малинка для Кощея

Комарова Марина

— Не мог он этого сделать. Не крал он твоего друга.

Я аж остановилась и недоумённо посмотрела на Дивислава. Правду говорит али шутить изволит? Хм, вроде бы и впрямь серьёзен. Странно, очень странно. Змей Горыныч — вполне себе родственник Змеиного царя. Не то чтобы враг полозовчанам, да только в друзьях особо никогда не был. Возможно, Елька и вовсе неправду сказала? Не было никакого змея.

От таких мыслей и вовсе стало не по себе. Что ж это за такая жизнь пошла, что каждое слово под сомненье надо

ставить?

— Откуда знаешь? — строго спросила я Дивислава.

Тот же задумчиво смотрел на крышу моего дома, чуть прищурившись, будто пытался оглядеть защитный контур. Неужто видит? Вряд ли, его моя матушка творила, а она была чудесницей далеко не из последних. Правда, Дивислав полон тайн и загадок. Может, умеет что такое, о чём и я не подозреваю.

— В доме расскажу, — спокойно повторил он. — Не стоит чужим слышать то, что для их ушей не предназначено.

Интересно, зачем ему так необходимо попасть в моё жилище? Ладно, пусть будет по — твоему, месяц ясный. Посмотрим, чего удумал.

— Идём тогда, — улыбнулась я и поманила за собой.

Дверь передо мной распахнулась сама. Юркнуть внутрь — дело секунды. Дивислав, кажется, что-то хотел сказать, но тут же раздался его удивлённый возглас. Но я не обернулась, только прищурилась, глядя на нахально рассевшегося прямо на любимой дорожечке Ваську. Васька лопал ложкой мёд прямо из горшка и вид имел неприлично счастливый. Кто не ест мёд? Филин не ест мёд? Ха! Это если нормальный филин! А если хранитель, которого в птичьем теле сотворили, то он может и вас съесть! Вас в том числе. Правда, потом сильно раскается. Но не факт, что вам станет легче.

Заметив меня, Василий спешно спрятал горшок за спину и попытался принять вид как можно более невинный. Дважды моргнул желтыми глазищами и щелкнул клювом.

— Что, Калинушка, пришла уже? — разве что соловьиной трелью не запел, хотя трель вышла так себе. — А я вот решил подождать тебя тут. Сама понимаешь, дождик вот-вот закапает, так я лучше тут. А то потом залечу мокрый, следов наделаю.

— Ты их и так уже наделал, — проворчала я.

— Хозяюшка, что с этим-то? — подал голос Тишка.

Я повернулась и хмыкнула. Двое дюжих молодцев преградили дорогу Дивиславу. Он только вопросительно приподнял бровь и посмотрел на меня. При этом по выражению лица было понятно, что оценил такую встречу. Ну, так… что ж ты думал, голубь сизый, незнакомого мужчину и так просто одинокая дева домой поведёт?

Мишка посмотрел на меня, сдул непокорный каштановый локон, серые глаза озорно блеснули.

— Так чего велишь, Калинушка?

— Не нравится он мне, — категорично заявил его близнец Тишка. — Я бы не пущал. Тьмой и холодом от него веет, а ещё сыростью земли, будто провёл там не один год. Хозяюшка, ты где такого отыскала?

Я сложила руки на груди, неотрывно глядя прямо

в глаза Дивислава.

— Ну, отвечай, гость дорогой, — произнесла ровно и спокойно. — Рассказывай, с какими намерениями в дом к девице-чудеснице одинокой пожаловал, добрыми али злыми? Или, может, затеял чего, раз мои домовые тебя на пороге прямо остановили?

Дивислав осмотрел обоих молодцев, плечистых и ладных, на лицо приятных, с улыбками, как у самого Богатыря-Солнце. Вздумай Тишка с Мишкой по улице в человеческом обличье разгуливать, так все полозовчанки были бы их.

Поэтому Кощеев сын присвистнул и тихо спросил:

— Одинокой? С такими-то домовыми?

Васька за моей спиной издал непередаваемый звук, однако я тут же завела за спину одну руку и погрозила нахалу кулаком. Мало того, что продукт переводит, так еще и хихикает. Мужская солидарность у него, понимаешь, проснулась. Ничего-ничего, так же быстро и уснёт, когда без ужина останется.

— Язык у тебя ядовитый, наверно, от ума невеликого, — заметил Мишка. — Калинушка, можно его стукнуть?

— И мне? — тут же оживился Тишка.

Дивислав откровенно забавлялся, но соревноваться в острословии с близнецами не спешил. Только смотрел на меня с чуточку кривой улыбкой. Мол, а ты, душа-красавица, чего хочешь? Выпроводишь или выслушаешь?

— Клятву дай, что не причинишь мне вреда, Дивислав, — сказала я, не замечая его улыбки (а хороша, ох, как хороша ж!). — И всем, кто здесь живёт, тоже.

— Вот это я одобряю, — важно сообщил за спиной Василий, подозрительно чем-то чавкая. — Вот очень пра… пра… ням-ням-ням… о чем это я?

«Убью», — решила я.

Дивислав только грациозно пожал плечами. Мол, ты бы еще сплясать танец заставила.

— Хорошо, как хочешь, Калина-чудесница. Клянусь добрым намерением своим, что ни в мыслях, ни в делах не причиню зла ни тебе, ни домочадцам твоим.

— Родом клянись, — строго вдруг сказал Вася.

И ни намека на былую шутливость и несерьёзность в его тоне не было. Только приказ, которого никто не может ослушаться.

Тишка и Мишка кивнули.

— Родом, — сказал один.

— Да, родом, — подтвердил второй.

В глазах Дивислава словно сверкнула молния, в хате вдруг стало невероятно холодно. Я поняла, что не могу отвести взора, а сердце пропустило удар.

— Клянусь, — хрипло сказал он, — родом своим Ко…

На улице грянул гром, последнее слово утонуло в грохоте. За окном хлынул страшный ливень, а в распахнутое окно ворвался леденящий ветер.

* * *

Дождь зарядил неслабый. Словно небо рыдало от горькой обиды. Гром грохотал вовсю, а ослепительные молнии сверкали так, что недолго и ослепнуть. Васька насторожено сидел у окна и поглядывал на расположившегося напротив меня гостя.