Калиостро. Великий маг или великий грешник
Шрифт:
В конце лета 1791 года кардиналу Дориа, папскому легату в области Урбино, попечению которого был вверен узник Калиостро, пришло анонимное письмо, где говорилось, что оставшиеся на свободе сообщники Калиостро якобы собираются освободить его, прибегнув к помощи воздушного шара. А о том, что сообщники и поклонники были, говорило появление в Париже в 1791 году некоего произведения в форме записок, будто бы написанных Калиостро и изданных анонимным автором в виде завещания, поскольку, по его убеждению, мага уже нет в живых. Но это неизвестные и предполагаемые сторонники. А ведь были и те, кто многие годы действительно удостаивал ныне томящегося в застенках магистра своей дружбой и покровительством. Есть несомненные свидетельства, что кардинал Роган, бежавший из Франции после начала революции, писал к Якобу Саразену и просил ссудить денег для организации побега Калиостро. Но банкир отказался участвовать в деле освобождения своего бывшего друга и учителя. Не по скупости, не потому, что разочаровался в своем бывшем
Не один Роган обращался к Саразену, пытаясь получить средства для организации побега Калиостро. Об этом же настойчиво писал банкиру граф д’Эстийяк, но тоже получил отказ: " Интерес, питаемый мною к человеку по имени Калиостро, не относится к его земной жизни. Убежден, он всегда будет несчастен, ибо сам этого хочет; если бы он этого не хотел, он жил бы счастливо и благополучно".
Тем не менее в тот год в Сан-Лео прибыли трое не назвавших своих имен французов и попросили у коменданта разрешения посетить узника. Граф Семпрони пошел на хитрость: просителей впустили в крепость по одному и каждого поместили в отдельное помещение, якобы для свидания с заключенным, но на деле просто продержали в этих камерах до тех пор, пока они не отказались от своего намерения и не попросили отпустить их восвояси…
После этого Калиостро перевели из Сокровищницы в другую камеру, называвшуюся Pozetto — Колодец. Это было крошечное помещение размером примерно три с половиной на три метра на втором этаже, в центре тюремного каземата, попасть в которое можно было только через люк в потолке с помощью лестницы в пятнадцать ступеней. Биографы Калиостро пишут, что после пребывания в этой камере физическое и психическое здоровье магистра стало постепенно ухудшаться. Сначала он припрятывал мясо и рыбу от своих скудных трапез под тюфяком, ждал, пока они протухнут, а потом пытался ими травиться или бросал эти куски в докучливых стражников, которые подглядывали за ним. Затем объявил голодовку и не принимал никакой пищи, от чего сильно исхудал и ослаб. У него возникли проблемы с желудком, почечные колики, выходили камни, начался геморрой, трудности с мочеиспусканием… Вероятно, у всегда отличавшегося полнокровием и эмоциональной неустойчивостью Калиостро в камере случилось несколько микроинсультов, отчего возникло расстройство речи и пострадала его психика. У узника начались галлюцинации, он стал разговаривать сам с собой и с призраками или мнимыми сокамерниками — братьями-масонами, и даже возомнил, что тут же в крепости заточена его Лоренца. Временами у него случались приступы буйства, он принимался пронзительно кричать, кататься по полу в истерике, и стражники били его палками, пока он не успокаивался. Для устрашения узника в стену камеры были вмурованы кандалы и цепи.
Тогда Калиостро принялся писать на стенах камеры странные распоряжения своим последователям от имени Великого магистра Египетского ордена, чертил непонятные знаки и загадочные письмена, рисовал целые картины, изображая Деву Марию, распятие и себя в образе кающегося грешника. Материалом для письма и рисунков узнику, как считают его итальянские биографы, служил свечной нагар или ржавчина с прутьев решеток на окне, смешанные с мочой, собственная кровь или содержимое ночного горшка, вместо пера он брал соломинки из тюфяка.
Впрочем, он мог использовать и кое-какие не обнаруженные тюремщиками химические вещества, монеты, пуговицы, металлические детали от предметов своей убогой обстановки, остатки пищи, нитки и лоскуты одежды… "Настенные росписи" в камере узника комендант приказывал смывать, а стены белить известкой. Что же касается бумаги, некоторые предполагают, что после всех этих опытов с подручными веществами и материалами она все-таки узнику выдавалась, равно как и перо и чернила. Есть сведения, что в тюремной камере Калиостро, напрасно настаивая на разговоре с комендантом, получил от него позволение изложить все письменно и занес на бумагу некое важное сообщение, которое он непременно хотел донести до сведения высшего церковного руководства. Из его собственноручных документов этого трагического периода сохранилось письмо к папе, написанное своеобразным заумно-магическим языком. Оно осталось непонятым и было расценено как свидетельствующее о безнадежном помутнении рассудка его автора вследствие перенесенных им в последние годы жизни ударов судьбы.
Кроме этого многие исследователи жизни Калиостро убеждены, что именно в застенках Сан-Лeo им была переписана (написана заново или воссоздана по памяти с имевшегося ранее в его распоряжении и уничтоженного оригинала) рукопись "Святейшей Тринософии" — манускрипта на 96 листах с 12 полностраничными иллюстрациями, первую главу которого мы приводили в начале этой книги. В подтверждение того, что Калиостро обладал "Тринософией", как кажется, служит и следующее утверждение Е.П. Блаватской: " В
Легко догадаться об истинном значении этого совершенно исключительного в своей неправоте толкования. Это была работа по алхимии; "три сестры "символически обозначают три "принципа" в своем двойном символизме. В оккультной химии они "распыляют" тройной ингредиент, используемый в процессе трансмутации металлов; на духовном плане они уничтожают три "низших" персональных "принципа" в человеке, — это объяснение, которое должен понять любой теософ".
Разъяснение Елены Петровны по поводу заглавия "Три Сестры" здесь представляется не совсем относящимся к делу, либо она намеренно недоговаривает и уводит в сторону от настоящего смысла; мы рискнули бы отождествить "Три Сестры" и "Тройную мудрость" — "Святейшую Тринософию". Может быть, в застенках Калиостро воспроизвел этот насквозь проникнутый символизмом и герметическим мистицизмом, насыщенный тайными знаками, шифрами и аллегорическими изображениями манускрипт, но дал ему иное, хоть и сходное с первоначальным название?
Да и история с изготовленным Калиостро в камере стальным стилетом засвидетельствована документально. Вряд ли он смог вырвать из двери заржавленный гвоздь и превратить его в трехгранный стилет светлой стали с острым, как бритва, лезвием одною только силою мысли или другим чудесным способом…
Так прошло более четырех лет. В конце августа 1795 года Калиостро стало резко хуже: с ним случился апоплексический удар, иначе говоря, инсульт, после которого его парализовало, через три дня — второй инсульт, после которого на рассвете он умер, не приходя в сознание. Застигнутый внезапным недугом, отнявшим у него речь и рассудок, несчастный узник перед кончиной не успел ни покаяться, ни исповедоваться, ни причаститься Святых Даров, поэтому его тело было погребено на неосвященной земле, или, по словам М. Кузмина, " Калиостро умер в тюрьме 26 августа 1795 года в 3 часа утра и погребен на холме без отпевания и креста. Лоренца умерла несколько недель спустя, не выходя из монастырской ограды".
Существует множество версий относительно причин, от которых приключилась смерть Калиостро: по свидетельству одних — от пневмонии, другие утверждают, что от яда, подсыпанного ему тюремщиками, есть мнение, что узник был задушен тюремщиками по тайному распоряжению сверху. В крепости Сан-Лео, где сейчас музей, выставлено свидетельство о смерти Калиостро:
"28 августа, год Божьей милостью 1795 Джузеппе Бальзамо, именуемый графом Калиостро, рожденный в Палермо, крещенный в христианской вере, кою он отверг, предавшись ереси, снискавший печальную известность распространением по всей Европе нечестивых догматов египетской секты и фокусами своими и речами приобретший бессчетное количество адептов, избежавший многих наказаний благодаря своему магическому искусству, но в конце концов приговоренный Святейшей Инквизицией к пожизненному заключению в крепости (в сомнительной надежде, что он образумится), где он, так и не раскаявшись, пребывал на протяжении 4 лет 4 месяцев и 5 дней, был сражен сильнейшим апоплексическим ударом. Жестокий душой и непримиримый сердцем, он, не подав ни единого намека, что раскаивается и сожалеет, не причастившись Даров нашей Святой Церкви, скончался в возрасте 52 лет 2 месяцев и 28 дней. Несчастным было рождение его, злосчастной стала жизнь, и многострадальной смерть, случившаяся 26 августа вышеуказанного года в три часа ночи. Тем же днем заказали публичный молебен, дабы молить милосердного Господа возыметь сострадание к несчастному творению рук его. А так как сей отлученный от Церкви еретик не раскаялся, то в церковном погребении ему было отказано: его похоронит на вершине, в начале западного склона между двумя сторожевыми редутами, именуемыми il Palazzetto и il Casino, на земле Римской Апостольской курии 28 августа в 11 часов вечера. Верность написанного подтвердил священник Алоизио Марини".
29 августа Семпронио Семпрони написал в Рим официальную докладную о смерти вверенного ему узника. Однако многие подвергают сомнению правдивость этого свидетельства о смерти и причины, вызвавшие написание докладной, например, Елена Блаватская: "Наступило время для последнего пинка, совершенного ослом по умирающему, или уже мертвому, льву. Луиджи Анголини, тосканский дипломат, пишет следующее:
В конце концов, этот самый Калиостро, который делал такой вид, как будто он был современным Юлием Цезарем, который приобрел такую славу и столь много друзей, умер от апоплексического удара 26 августа 1795 года. Семпрони похоронил его внизу в дровяном сарае, из которого крестьяне частенько воровали королевское добро. Хитрый капеллан очень точно рассчитал, что человек, который во время своей жизни внушал такой суеверный страх всему миру, будет внушать людям то же самое чувство и после своей смерти, и таким образом охранит его от воров…