Калиостро. Великий маг или великий грешник

Володарская Ольга Анатольевна

Еще при жизни Калиостро отдельные особенности творимого им внешнего имиджа были независимо друг от друга использованы писателями и драматургами для создания образов действующих в их комедиях чародеев и магов — и непременно с сатирическим оттенком. Выше упоминались пьесы Екатерины Великой и Гете. Но не все маги из театральных пьес — карикатура на Калиостро.

Как пишет Каграманов, весной 1791 года австрийский масон Вольфганг Амадей Моцарт начал писать свою новую оперу-зингшпиль "Волшебная флейта" на либретто масона Эммануила (Иоганна Йозефа) Шиканедера. Впервые представленная в Вене 30 сентября 1791 года, "Волшебная флейта" стала настоящей лебединой песней уходящего века (она оказалась лебединой песней и самого композитора, умершего несколько недель спустя) и вместе с тем его блистательным взлетом, его, можно сказать, поэтическим завещанием. Фантастическая сказка, феерия, исполненная лирики, шутовства и драматизма, пронизанная високой нравственной символикой, "Волшебная флейта" сфокусировала в поэтическом плане

духовный опыт целой эпохи. Часто эту оперу называют "масонской", и нельзя сказать, что для этого нет никаких оснований: она и в самом деле изобилует масонской символикой. В опере присутствуют несомненные приметы калиостровой легенды, как и "египетского ритуала" (инициации в тайниках пирамид, Изида и Апис, экзотический наряд Зарастро), но считать ее "оперой про Калиостро" — это упрощение, недостойное глубины замысла великого композитора. Так же однобоко выглядит попытка некоторых авторов видеть в "Волшебной флейте" апологию Калиостро, прямо отождествляя его с центральным персонажем оперы — добрым волшебником Зарастро. Как справедливо указывает Каграманов, этот образ — широкое художественное обобщение, сочетание сказочного типажа с просветительским идеалом мудреца-альтруиста (вроде лессинговского Натана Мудрого). Хотя автор и оговаривается, что это в принципе в изначальной своей идее и есть тот привлекательный образ, который Калиостро, насмешливо именуемый им маленьким "Скапеном в мантии", сделал своей личиной и так ловко умел ею пользоваться.

В.-А. Моцарт. Неизвестный художник

Жизненный путь Калиостро привлекал внимание многих писателей, высоко ценивших его артистизм, но, как правило, неизменно выводивших его в качестве отрицательного персонажа. В художественной литературе легенды о Калиостро создавались на протяжении почти двух столетий. В XIX веке в Европе о Калиостро писал Александр Дюма-отец (сочинил о нем два романа: "Ожерелье королевы" и "Жозеф Бальзамо", вошедшие в 4-томный цикл "Записки врача"), Жерар де Нерваль, Витторио Альфьери, Фридрих Шиллер, Жорж Санд, в XX веке — Артур Шницлер и Ричард Олдингтон. Калиостро не только герой литературы, он поет и танцует: в комической опере на либретто Скриба "Калиостро", в оперетте Иоганна Штрауса "Калиостро в Вене". Из произведений, что написаны о Калиостро в веке двадцатом, достаточно назвать лишь две самых известных русскому читателю повести, из которых мы обильно цитировали в нашей книге: А.Н. Толстого "Граф Калиостро" и "Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро" Михаила Кузмина.

Далее мы процитируем несколько представляющихся наиболее интересными отрывков из опубликованного летом 2010 года в Интернете на официальном сайте издательства и редакции первого в России журнала по криптоистории "Живое время" объемистого, разбитого на 26 глав материала, при надлежащего перу автора под условным псевдонимом "пилигрим" и посвященного так называемому "Проекту Калиостро", то есть наследию графа Калиостро, дальнейшему развитию Египетского масонства и его продолжателям, из которого ранее мы уже цитировали один фрагмент о мафии в одной из предыдущих глав:

"В молодости Гарибальди был членом конспиративной организации карбонариев, и именно поэтому с 1834 года находился в изгнании в Латинской Америке, сражаясь на стороне борцов за независимость Бразилии и Уругвая. В 1848 году возглавил добровольцев в Ломбардии, на следующий год выступил в защиту Римской республики. В 1851–1853 годах жил изгнанником в Клиффорде (Нью-Йорк), зарабатывая на жизнь изготовлением и продажей свечей. В результате победоносной кампании 1859 года завершившейся подписанием Виллафранкского мира, Гарибальди возглавил поход "Тысячи", изгнавшей Бурбонов из Южной Италии.

Джузеппе Гарибальди был посвящен в масоны в 1844 году в Бразилии в ложе "Приют Доблести", перейдя затем в ложу "Друзья Отечества" в Монтевидео. Он был ревностным масоном. Находясь в изгнании в Соединенных Штатах, Гарибальди активно участвовал в работе ложи "Томпкинс" № 471 в Стейплтоне, штат Нью-Йорк.

В 1863 году, в Италии, Гарибальди был избран главой Верховного Совета Палермо. В 1864 году он стал Великим Мастером "Великого Востока Италии", в 1872 году почетным Великим Мастером пожизненно.

Кроме того, в 1881 году Гарибальди был избран главой "египетской" ветви мемфисского обряда. В том же году полководец Джузеппе Гарибальди, носивший титул Верховного Командора не только Устава Мемфиса, но и Устава Мицраима, решил соединить их. С 1889 года отсчитывает свою историю современный Устав Мемфиса-Мицраима во всем мире.

В письме, направленном Верховному Совету шотландского обряда 11 июня 1867 года, Гарибальди утверждает, что учение Великого Архитектора Вселенной "означает у станов-пение всемирного братства между народами". Несколько лет спустя в письме, адресованном Великому Мастеру Маццони, генерал, охваченный чувством пантеистического

порыва, сравнивает Великого Архитектора Вселенной с" Богом, о котором говорит Мадзини". В том же письме, написанном в 1872 году, когда I Интернационал впервые появился на итальянском политическом горизонте, Гарибальди подчеркивал: "Рабочее товарищество — это масонская организация, все эмблемы его тоже масонские. Отчего же рабочие конгрессы проходят вне лона организации-основательницы, их породившей? Разве демократия, т. е. страждущие классы, не обязаны своим существованием крупнейшей в мире организации, которая первой провозгласила лозунг о братстве всех трудящихся?"

…Вот такая история Джузеппе Гарибальди — народного героя Италии, генерала, вождя революционно-демократического крыла в национально-освободительном движении, боровшегося за объединение Италии "снизу", как пишут в энциклопедиях. А также — карбонария, Великого Иерофанта мира, основателя фашизма, продолжателя ритуала Египетского масонства графа Калиостро".

Дж. Гарибальди. Неизвестный художник

Заинтересовавшихся отсылаем к этой книге, где можно найти еще немало очень неожиданной информации, связанной с именем или делом графа Калиостро.

Нам же осталось добавить совсем немного.

Образ Калиостро получил весьма своеобразное развитие в любопытном романе знаменитого профессора семиотики Умберто Эко "Маятник Фуко". Этот классический образчик литературы постмодернизма до предела насыщен многозначительными намеками, аллюзиями, цитатами из каббалистических, оккультно-эзотерических, алхимических, герметических трудов (в том числе "Святейшей Тринософии"), амбивалентными и гротескными персонажами, событиями и т. п. Джузеппе Бальзамо упоминается в хранящихся в памяти компьютера психоделических записках одного из главных героев — Джакопо Бельбо: "Но— о ужас! — полотно поднимается, а за ним, за этим прекрасным творением какого-то Арчимбольдо из бандитского притона, расположена еще одна часовня, похожая на ту, где я нахожусь, и там перед другим алтарем на коленях стоят Чечилия, а около нее — мой лоб покрывается холодным потом, волосы становятся дыбом — что это за человек, выставляющий напоказ свой шрам? Это тот, настоящий Джузеппе Бальзамо, которого кто-то освободил из карцера Сан-Лео!" Затем черты мага и основателя Египетского ритуала угадываются в описании откровенно карикатурного " профессора Браманти, референдария Европейского Ордена, тайного рыцаря Большого Приората In Partribus на Родосе, Мальте и в Фесалониках", учредителя и главы некоего своеобразного тайного ордена для эксцентричных богачей, играющих в оккультные тайны и мистерии. Главный герой Казобон впервые встречает его в Бразилии, в Рио-де-Жанейро, где сей "тучный господин, которого, если бы не размеры его тела, можно было принять за тапира", читает лекцию на тему "Розенкрейцеры и умбанда", но величественно удаляется, не окончив лекции, когда " один наглец из публики встал и спросил, как может Орден его, Браманти, претендовать на подлинность, если нарушает правило молчания, обязательное для истинного последователя Великого Белого Братства". Затем герой несколько раз сталкивается с Браманти по ходу сюжета, в том числе во время друидской мистерии, где его тождество с Бальзамо очевидно из случайно подслушанного героем через потайное отверстие разговора:

" — Вам одному я могу доверить свою тайну. Я не принадлежу ни к какому месту, ни к какой эпохе. Я существую вечно вне времени и пространства. Существуют люди, у которых нет ангела-хранителя, и я один из них…

— Но зачем же вы привели меня сюда?

Послышался еще один голос:

— Ну что, дорогой Бальзамо, играем в миф о бессмертии!

— Придурок! Бессмертие не миф, а реальность!"

Чуть позже перед началом друидской мистерии, Канобом, от лица которого ведется рассказ, случайно становится очевидцем таинства посвящения в ордене Браманти в некоем потайном зале с пародийно описанным антуражем, где сам верховный магистр облачен в одежды, очень похожие на вычурные наряды Калиостро: " Около стола стоял Браманти, наряженный в пурпурную тунику и зеленые расшитые литургические одежды, на плечи его была наброшена белая мантия с золотой бахромой, на груди висел крест, а на голове был убор, чем-то отдаленно напоминающий митру и украшенный бело-красным султаном. Перед ним, расположившись в иерархическом порядке, стояло еще человек двадцать, тоже одетых в пурпурные туники, но без убранства для литургии. У всех на груди было что-то позолоченное, показавшееся мне знакомым. Я вспомнил об одном портрете эпохи Ренессанса: большой габсбургский нос и у пояса этот странный ягненок с бессильно свисающими ножками. Эти люди использовали его в качестве имитации Золотого Руна".