Калитка во Вселенную
Шрифт:
– Вот вечно ты так, дед - укоризненно заметила Наталья - допрыгаешься с таким режимом до язвы... И ведь еды полон холодильник, разогрел в микроволновке, да поел, пять минут делов... Глаз да глаз за тобой нужен, как дите малое, ей-богу...
– Ну ладно, ладно, не бурчи. Вот с Жора нам поможет с кадрами - станет легче, не надо будет стараться быть в трех местах одновременно.
– Кадры - это хорошо, даже очень. А то тут два с половиной человека, особо не разгуляешься - оживилась девушка - а хозяйство немаленькое, то одно дело, то другое...
– В самое ближайшее время решим вопрос - солидно сказал Жора,
– Это хорошо, что ты проникся - заметил профессор, оторвавшись от поглощения пищи - А я, признаться, хотел провести с тобой на эту тему профилактическую беседу, рад, что нет необходимости - и он снова принялся за еду - Но все равно - продолжил он с набитым ртом - ты мне максимальную информацию на кандидатов дай, я по всем возможным каналам для начала пробью, лишним не будет.
В этот момент, щелкнув, поднялся над пластинкой звукосниматель проигрывателя, и музыка, звучавшая тихим фоном, умолкла.
– Что за группа?
– заинтересованно спросил Жора - Я прямо с порога обратил внимание.
– Мне тоже нравится - Наталья встала, аккуратно сняла пластику с проигрывателя и убрала в конверт - Это Джулиан Леннон, сын Джона, того, из Битлов. Дедовы друзья одно время меня баловали, привозили из-за границы. У меня тут неплохая фонотека подобралась, потом посмотришь, и она поставила конверт в общий ряд.
– Ну да, " ...кто сказал, что надо бросить песню на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне!" - процитировал Пасечник известный фильм.
– "...от винта..." - поддержал шутку Жора, но не смог не отметить - Ну, у нас-то, пока не война...
– Как знать, как знать...
– задумчиво ответил профессор - Но пластинки слушать время вряд ли найдется... По крайней мере - подолгу. Вот и сейчас зовет нас долг снова в закрома лезть. Надо бы сразу все собрать, да разве сообразишь... Хорошая мысля, как говорится - приходит опосля... Вот что, Наталья, ты мне сообрази чайку с бадьянчиком в мою бадейку, пока он остынет и настоится, я с Жорой подберу ему шмотки на завтра и после выпью кружечку на сон грядущий. А ты, Георгий, как насчет чайка?
Но Жора еще раньше отметил, что на столе не было алкоголя, зато стоял здоровенный, литра на три, прозрачный кувшин с отличным клюквенным морсом. На это самый морс Жора и налегал в течении всего ужина, и на чаепитие лично его как-то даже и не тянуло.
– Нет, спасибо - замотал он головой - Я лучше, чуть попозже, еще морсика...
– Что, оценил натурпродукт?
– засмеялся профессор - местная клюковка-то, тверская... Целую экспедицию в заповедные места, уже который год, каждую осень устраиваем. До будущего урожая запасаемся, но хватает не всегда. Ну да ладно - морс, так морс, но для начала прогуляемся в закрома.
Он решительно встал и двинулся к выходу, Жора последовал за ним, а Наталья начала хлопотать у стола, собирая посуду.
Далее, один в один, повторился давешний поход в оружейку, со спуском по лестницам и поочередным отпиранием дверей. Отличие было лишь одно - после того, как они прошли за последнюю дверь в подземную галерею,
Парча и бархат с богатой вышивкой и отделкой, разной степени ветхости, и, будто только что сшитое, золотое шитье и грубая домотканая ткань - все это висело на соседних вешалках. На параллельных штангах висели военные и штатские мундиры, цивильные костюмы и бальные платья последующих времен, имелась различная простонародная одежда. Несколько рядов занимали военные мундиры времен Второй мировой - и наши, и немецкие. Имелись и солдатские, и офицерские комплекты. Советские в основном с петлицами, но были и более поздние - с погонами. На соседних вешалках Жора увидел даже несколько комплектов формы стран-союзниц.
Отдельно стояла обувь, мужская и женская, вся довольно сильно поношенная, но ее было немного. На полках, закрепленных на стенах выше вешалок, лежали и висели на крючках различные шапки, шляпы, шлемы, каски, фуражки и пилотки...
Напротив всего этого одежного великолепия, у единственной свободной стены, стоял длинный, добротно сколоченный деревянный стол, оббитый линолеумом. Под столом стояли несколько длинных зеленых армейских ящиков, в каждом были свалены различные виды оружия прошлых веков. Было его немного, но разнообразие поражало - от кинжалов, ножей, мечей, различного вида шпаг и сабель, до старинных пистолей и мушкетов.
В комнате отчетливо ощущался своеобразный, характерный для скопления одежды запах - и тлена, и нафталина, и еще черт знает чего...
Жора вытащил из общей кучи кинжал в черных ножнах, орлом со свастикой и эсэсовскими рунами на рукоятке. Он вытянул кинжал из ножен - вдоль блестящего лезвия тянулась надпись темным готическим шрифтом - Meine Ehre heisst Treue. Жора тщетно шевелил губами, пытаясь разобрать тяжелую для прочтения готику.
– Что, понравился ножик?
– профессор откровенно, уже несколько минут, наблюдал за Жориными эмоциями.
– Там написано "Моя честь зовется верность", эсэсовский девиз. Ну, как тебе наша костюмерная?
– Слов нет, Олег Васильевич, по крайней мере, цензурных. Я, конечно, догадываюсь - для чего это изобилие, но зачем столь богатый ассортимент?
– Видишь ли, Жора, тут такое дело... Мы, как правило, не знаем - куда откроется калитка. По крайней мере - первый раз. Поэтому набирали все, до чего могли дотянуться, пока была возможность. Тут нет ни одного новодела - все только подлинники - из коллекций, антикварных салонов, театральных костюмерных, и даже с киностудий. Стоимость того, что тут имеется, а это далеко не все - в соседней комнате тоже всякого навалом, все сюда просто не влезло - составляет довольно круглую сумму, даже прикинуть тяжело. Одного оружия здесь на несколько сотен тысяч долларов.