Калле Блюмквист и Расмус (др. перевод)
Шрифт:
17
– Нам надо подумать, – сказал Калле и осторожно ощупал шишку на затылке. – Вернее, вам надо подумать, потому что у меня, кажется, мозги набекрень.
Ева-Лотта подошла с мокрым полотенцем и обмотала им голову Калле.
– Ну вот, теперь полежи спокойно и не шевелись.
Калле не возражал. После четырех – пяти дней злоключений и ночных передряг мягкая постель была раем для всего тела. И было очень приятно, хоть и несколько глупо и чудн'o лежать здесь, окружённым заботами Евы-Лотты.
– Я уже думаю, – сказал Андерс. – Сижу и думаю, встречал
– Бедный Расмус, – сказала Ева-Лотта и, взяв свечку, подошла к его постели.
Он спал спокойно и безмятежно, будто в мире не существовало зла. «В мерцающем свете свечи он ещё более, чем когда-либо, похож на ангела», – подумала Ева-Лотта. Личико осунулось, щёки, оттенённые длинными тёмными ресницами, впали, а пухлые детские губы, болтавшие так много глупостей, были неописуемо трогательными. Расмус выглядел таким маленьким и беззащитным, что все материнские чувства Евы-Лотты отдались болью в её сердце, когда она вспомнила о самолёте, прилетающем завтра на рассвете.
– Я бы запер этого Петерса где-нибудь вместе с адской машиной, – заявил Андерс и кровожадно стиснул зубы. – Вместе с этакой небольшой бомбой замедленного действия. Она только бы сказала «чик!» – и нет гада!
Калле тихонько засмеялся – ему пришла в голову шальная мысль.
– Кстати, насчёт «запереть». Мы ведь, собственно говоря, и не заперты вовсе! Ключик-то у меня! Можем убежать, когда захотим!
– Ой, пресвятой Моисей! – воскликнул Андерс с радостным удивлением. – У тебя же наш ключ! Так чего ж мы ждём? Побежали!
– Нет-нет, Калле следует полежать, – возразила Ева-Лотта. – После такой затрещины ему трудно даже голову с подушки поднять.
– Давайте подождём несколько часов, – предложил Калле. – Если мы сейчас поведём Расмуса в лес, он поднимет такой рёв – слышно будет по всему острову! И лучше выспаться здесь, чем под кустом в лесу.
– Ты рассуждаешь вполне разумно, можно подумать, что мозги твои опять на месте, – согласился Андерс. – Я знаю, что нам делать: поспим пару часов, а около пяти дадим дёру. И будем молить Бога, чтобы ветер стих, и кто-нибудь из нас смог доплыть до материка и вызвать подмогу.
– Да, иначе всё пропало, – сказала Ева-Лотта. – Долго оставаться на острове мы не сможем. Я-то знаю, каково сидеть с Расмусом в лесу без еды.
Андерс залез в свой спальный мешок, любезно возвращённый ему Никке.
– Подайте мне кофе в постель в пять утра, – распорядился он. – А сейчас я, пожалуй, посплю.
– Спокойной ночи! – пожелал всем Калле. – Чует моё сердце, завтра много чего должно произойти.
Ева-Лотта растянулась на своей раскладушке. Она лежала на спине, сунув ладони под голову, и смотрела в потолок, где металась какая-то шалая муха, то и дело натыкаясь на что-то.
– А Никке, между прочим, не такой уж плохой дядька, – сказала Ева-Лотта и, повернувшись на бок, задула свечу.
Остров Кальвён кажется большим только для тех, кто блуждает там по лесу в поисках шалаша. А для тех, кто летит на самолёте, остров представляется всего-навсего малюсенькой зелёной точкой среди синего моря, усеянного такими же
После шторма море тяжело колышется, но в заливе ветер слабее, и здесь море спокойно. С последним оглушающим рёвом гидросамолёт несётся по поверхности воды и причаливает к пристани.
Калле наконец просыпается и в тот же миг осознаёт, что весь этот шум и грохот исходит вовсе не от Ниагарского водопада, который ему приснился, а от самолёта, прилетевшего забрать Расмуса и профессора.
– Андерс, Ева-Лотта! Вставайте!!! Просыпайтесь!!!
Это звучит, словно рыдание, как крик о помощи, и Ева-Лотта с Андерсом моментально вскакивают. Они ощущают всю глубину своего несчастья. Теперь только чудо может помочь им скрыться. Калле смотрит на часы и одновременно выхватывает Расмуса из постели. Но, оказывается, сейчас всего лишь пять утра. И чего это самолёт примчался ни свет ни заря, на два часа раньше условленного времени?
Сонный Расмус вставать не хочет, но никто не обращает внимания на его протесты. Ева-Лотта старательно натягивает на него комбинезон, а он шипит, словно рассерженный котёнок. Андерс и Калле стоят рядом и подпрыгивают от нетерпения. Расмус отбрыкивается, и тут Андерс хватает его за шиворот и рявкает:
– И не надейся, что такой нюня, как ты, когда-нибудь станет Белой розой!
Это срабатывает. Расмус молчит, а Ева-Лотта быстро и деловито надевает на него спортивные тапочки. Калле наклоняется к Расмусу и умоляюще просит:
– Расмус, мы опять убегаем. И может быть, нам снова придётся пожить в шалаше. Ты ведь помнишь наш шалаш? Ты должен бежать изо всех сил!
– И не подумаю! Так мой папа говорит, – сообщает Расмус. – И не подумаю!
Теперь они готовы. Калле подбегает к двери и напряжённо вслушивается. Кругом тишина. Похоже, путь свободен. Он сунул руку в карман, чтобы нащупать ключ, и… не находит его…
– Ой, нет, Калле, нет, – стонет Ева-Лотта. – Только не говори, что ты его потерял!..
– Но ведь он должен быть здесь! – Калле так нервничает, что у него дрожат руки. – Он должен быть здесь!
Но карманы пусты, сколько он их ни выворачивает. Андерс и Ева-Лотта молчат. Кусают в отчаянии пальцы и молчат.
– Может, он выпал вчера вечером, когда они меня сюда несли?
– И правда, почему бы ему не выпасть, мало разве у нас неприятностей? – горько замечает Ева-Лотта. – Ничего другого и не ждёшь…
Секунды бегут. Драгоценные секунды…
Все вместе лихорадочно ищут ключ на полу. Все, кроме Расмуса, – он играет со своими лодочками, плывущими по раскладушке. Она сейчас – Тихий океан. В этом большом океане лежит ключик, Расмус производит его в капитаны корабля, который называется «Хильда из Гётеборга». Так окрестил его Никке, потому что когда-то давным-давно он плавал юнгой на корабле с таким именем.