Каллиграф
Шрифт:
– И что ты думаешь? – поинтересовалась Мадлен.
Я обратил внимание на то, что она взяла меня за руку.
– Не знаю. Но у меня ведь не было отца.
– Я не об этом. Что ты думаешь?
– Нас могут поймать, – ответил я слишком быстро, и тут же скосил глаза, чтобы убедиться в том, что Мадлен действительно предлагает именно то, о чем я подумал.
Так оно и было. Ее глаза смеялись.
– Тогда мы скажем, что тоже хотели сделать публичное заявление. И это не менее правдиво, чем все остальное.
Она действительно моя вторая половина.
Мы перешагнули
– Они все испортили, – прошептала Мадлен. – Нужно быть внутри, чтобы почувствовать себя как в лесу. А снаружи это не работает.
– Если один из этих деревянных мужиков упадет, нам придется несладко, – выдохнул я. – «Раздавленные Отцовством № 15».
Мадлен добралась до задней стены. Мы сделали несколько шагов в сторону, пока не нашли местечко, которое не было видно из галереи.
Она скинула туфли, наклонилась, чтобы снять трусики, намотала их на кулак и засунула в карман моего пиджака. Затем, глядя на меня широко раскрытыми глазами, она притянула меня к себе.
Из-за статуй я слышал чей-то голос:
– Je les ai vus, il y avait un homme et une femme, ils ont disparu [98] .
Хотя мы несколько раз говорили по телефону я не видел Уильяма около двух месяцев. Однажды вечером, через несколько дней после посещения галереи Тейт, когда Мадлен ушла к сестре, я вдруг понял что свободен, и решил позвонить ему. Но великого человека не было дома, а его мобильник оказался отключен. На всякий случай я решил проверить «Ле Фромаж».
98
Я их видел, здесь были мужчина и женщина, они исчезли (фр.)
– Я не совсем уверен, что мистер Лейси здесь сэр; могу ли я… принять для него сообщение? – Хотя в «Ле Фромаж» мало кто из персонала был старше тридцати пяти лет, все они говорили как пятидесятилетние актеры, играющие двадцатилетних клерков из пьесы семидесятилетнего Ноэля Коуарда. [99]
– Да, пожалуйста, – откликнулся я. – Не могли бы вы попросить его перезвонить мистеру Джексону? Я должен быть у него в списке людей, с которыми его можно соединять, – Джаспер Джексон. Скажите ему, что я дома и что дело весьма срочное.
99
Английский драматург, популярный в 1970 – 1980-х годах.
– О, – голос внезапно изменился, опустившись
– Да.
– Привет, Джаспер, это Эрик.
– Привет, Эрик. Как поживаешь?
– Нормально. Более или менее. Все еще не курю. Для меня это просто чудо. Но набрал вес.
– Плаваешь?
– Нет, бросил, – он вздохнул. – Не могу заниматься бегом из-за больного колена, не могу плавать из-за хлорки в бассейне, а про велосипед в моем состоянии и говорить не приходится. Думаю, я обречен превратиться в одного из тех, кто жалуется на природные особенности телосложения.
– А как танцы?
– Ты имеешь в виду диско?
– Танцевальный зал, диско, сальса, что угодно. Это отличный способ оставаться подтянутым, кроме того, встречаешься с людьми, кроме того, всем нравится человек, умеющий танцевать. Вообрази, как круто ты будешь выглядеть на свадьбах. Все парни будут локтями друг друга расталкивать, чтобы пробиться к тебе.
– Слушай, Джаспер, а это неплохая идея. Полагаю, танцевальные классы есть в «Слоне»; я видел объявление об этом в метро. Интересно, сколько это стоит? Завтра попробую все разузнать.
– Отлично. – Я решил, что можно вежливо вернуться к своей теме: – Так Уильям у вас?
– Да… собственно говоря, он наверху с друзьями. Я поднимусь и позову его. Не сомневайся: он тебе перезвонит.
– Это было бы здорово. Спасибо.
– Пока.
Я повесил трубку.
Минуты через четыре – как раз, когда я выковыривал шесть упрямых кубиков льда из формочки, – зазвонил телефон.
– Джексон, надеюсь, что это по-настоящему срочное дело. У меня был в самом разгаре роббер с высокими ставками, а это дурной тон – покидать стол в середине игры, тем более на такой стадии.
– Извини, Уилл, я не знал, что в «Ле Фромаж» разрешено играть в карты. Разве это не противозаконно, или правила изменились?
– Да, они не изменились. Но иногда здесь делают исключение для бриджа, при условии, если все делают вид, что играют не на деньги.
– Понятно. Эээ… слушай, Уилл, ты можешь подождать буквально одну секунду. Я как раз делал себе напиток и…
– О, Бога ради, Джаспер.
– Ну, раз уж ты все-таки вышел из-за стола именно в этот момент игры, значит, это было не так уж неудобно.
Пауза. Потом пьяница в нем победил все остальные его ипостаси, и наконец он спросил предельно серьезным тоном:
– И что там у тебя?
– Коктейль «Лонг-Айленд айс ти».
– Тогда продолжай. Занимайся своими делами и не беспокойся обо мне. Я подожду тебя и пофлиртую с Эриком. Такое ощущение, что это не ты первым позвонил мне и чего-то хотел.
– Две секунды, – я отложил трубку и вернулся на кухню, чтобы закончить приготовление коктейля. Через полминуты я снова был у телефона. Я немного побренчал кусочками льда в бокале у самой трубки, отхлебнул как следует и медленно, с наслаждением сделал глоток. После этого я издал громкий и удовлетворенный вздох человека, у которого в полном разгаре очень счастливый роман и который, оставшись ненадолго в одиночестве, мечтает восстановить давно утерянные дружеские связи.