Каллиграф
Шрифт:
Я прошел мимо него в студию и направился к окну. Свет в ее квартире уже не горел. Она погрузилась в полную темноту. Я стоял и смотрел вниз, в сад.
Из освещенного дверного проема тихо заговорил Уильям:
– Я только что видел Люси. Она позвонила мне. Она мне все рассказала. Я сразу пошел к тебе. Я воспользовался запасными ключами, которые ты мне давал…
– Я не верю в это, Уильям. Я ей не верю. Я не могу поверить, что она это сделала. Она не моглазайти так далеко и все бросить. Она, наверное, остановилась где-то в городе. Не может быть, чтобы она…
– Ее самолет вылетел пять минут назад.
– Откуда ты знаешь?
– Люси сказала, – он скривился, но его голос оставался ровным и размеренным: – Люси не была уверена в том, что Мад… Люси не была уверена, что Беллавсе тебе расскажет. То есть – Люси думала, что она может просто исчезнуть без объяснений или придумать какую-нибудь дурацкую историю, и мне кажется, Люси хотела… Мне кажется, Люси решила, что будет лучше, если ты узнаешь обо всем от меня.
– Который час?
– Час ночи. – Он помолчал. – Где ты был?
– Сидел на скамейке там, снаружи, – я отвернулся от окна. – Люси зря беспокоилась. Эта стерва все очень хорошо объяснила.
– На самом деле, я думаю, именно это и тревожило Люси. Что Мадлен тебе все расскажет.
– Уилл, она врала всем на протяжении нескольких месяцев. Мне. Ему. Тебе. Она совсем сумасшедшая. Но – знаешь что? – мне кажется, она не врет: то есть она действительно собирается выйти замуж за того парня. Я не должен был уходить от нее. Я должен был остаться с ней. Я должен был… Я должен был сесть вместе с ней в это проклятое такси.
– Я знаю, – Уильям переменил позу. – То есть – я знаю про того, другого. Я знаю, что она не врала. Люси мне все рассказала.
– Кто он? Кто он, черт его подери? –Я прямо посмотрел в глаза Уильяму. – Как долго… Люси сказала тебе?
Он сказал правду, не отводя глаз и не меняя тона:
– По словам Люси, три года.
– Боже мой.
– Они познакомились по работе. Люси больше ничего не говорила. Она сказала, что это не важно. Она сказала: то, что ее сестра намерена сообщить тебе о своей американской жизни, это ее личное дело. – Уильям оживился. – Слушай, Джаспер, в любом случае, я сегодня собирался поехать домой – я имею в виду дом в Норфолке. Я должен взять машину. Поехали со мной. Остановишься у нас на несколько дней или недель или на то время, которое ты захочешь там провести, – там полно комнат, и мои родители все равно в Лондоне – ты можешь занять целое крыло дома, если захочешь. Ты никого не стеснишь. Возьми с собой все, что тебе нужно для каллиграфии. Серьезно. Я взял машину, на которой ездит наша музыкальная группа. Мы загрузим все в багажник – там хватит места для целого оркестра из крышек от мусорных бачков, мы могли бы засунуть туда даже твою доску – и все прочее, что тебе понадобится. Давай загрузимся и поедем. Я помогу. Скажи, что ты хочешь взять. Собери одежду. Уезжай из Лондона. Закончи свою работу. Обдумай все. Тебе нужна ясная голова. И все такое прочее.
Я должен был вернуться к ней.
Но в саду я заколебался. Я поворачивал снова и снова. Я чувствовал кислую, закручивающуюся спиралью боль в желудке. Мне показалось, что меня вот-вот вырвет. Я добрался до главных ворот – лихорадочно заглатывая воздух и думая, что надо как можно скорее оказаться дома, – но на мостовой снаружи я снова развернулся, игнорируя нарастающие спазмы желудка, и почти побежал назад, в сад.
Мимо меня шли люди: подростки, парочки,
Впереди двое мужчин поливали деревья вокруг костра водой из шланга.
Я потряс ее замок, постучал в окна, но свет был выключен. Она ушла. Я знал, что все это безнадежно, но я продолжал – колотить, скрести, трясти ручки дверей – пока наконец не появился старик с фонарем и не наградил меня сияющей улыбкой.
Я пробормотал невнятные извинения и ушел. Но я не мог заставить себя вернуться домой, я не мог представить себе, что буду делать там. А потому я сел на скамью и ждал, пока шланги не залили остатки костра. К полуночи сад опустел.
Грузовик «транзит» ехал медленно и шумно Но на дорогах было спокойно. Мы быстро выбрались из Лондона, проехали по призрачному городу на восток и повернули на север, к Кембриджу. Мотор глухо урчал, и даже на четвертой скорости мы не могли разогнаться больше, чем до шестидесяти пяти миль в час. Обогреватель лязгал и жужжал, руль дергался в руках Уильяма. Время от времени в зеркале заднего вида мелькали другие машины, и Уильям прижимался к обочине, чтобы дать им проехать.
Почти два часа никто из нас ничего не говорил. Я сидел, наблюдая за мелькавшими огнями, всматриваясь в густую тьму, стеной стоявшую за границей слабого света наших фар. Дворники скрипели и мешали слушать радио. Поэтому мы его выключили.
Шоссе сменилось более широкой магистралью, а еще через полчаса мы повернули на восток и поехали мимо болот. Мелкий дождик прекратился, начало холодать.
– Знаешь, мне кажется, в бардачке есть курево, оставшееся от моих музыкантов, – сказал Уильям, покосившись на меня. – Если хочешь.
– Нет, на фиг. А выпить есть?
– Сомневаюсь: ребята никогда не оставляют выпивку Боюсь, это не в обычаях у настоящих бродяг.
– Надо было что-нибудь захватить с собой. Я не подумал. – Я выглянул в боковое окно. Проявившаяся на три четверти луна скользила между облаками, мелькая в просветах серебристыми краями и снова исчезая во мраке. Потом она скрылась. Интересно, когда она снова появится. Подмораживало. Клубы тумана плыли слева за болотами. Я сунул под себя озябшие руки.
Внезапно Уильям выругался:
– Мать твою! Я только что вспомнил, что у меня в сумке могли остаться маленькие бутылки. Я взял их в самолете – на прошлой неделе. Они должны быть в боковом кармане – та сумка, которую я беру с собой в качестве ручной клади, – по-моему, я их не вынимал. Пролезешь туда, или мне лучше остановиться? Я уже расстегивал ремень безопасности и карабкался через спинку пассажирского сиденья. Я быстро нашел сумку Уильяма и стал рыться в ней, стараясь ни обо что не стукнуться.
– Две бутылочки водки, джин и бренди. Всего четыре штуки, правильно?
– Вроде бы да.
Я перелез обратно, на сиденье.
– На твоем месте я бы начал с водки. Затем перешел бы к бренди. – Уильям переключил скорость. – Благодаря этому, когда очередь дойдет до джина, ты уже не почувствуешь его вкус.
– Хорошая мысль.
В течение некоторого времени мы не видели никаких машин. У знака «стоп» мы резко свернули налево, на проселочную дорогу. Перед нами возник горбатый мостик. Уильям еще раз переключил скорость. Впереди стеной стоял туман. Вскоре его языки протянулись к нам и охватили машину со всех сторон – плотные, влажные и зловещие.