Каллисто
Шрифт:
— Можно нам посетить продовольственный завод или такой отдельный дом, вне города? — спросил Синяев.
— Разумеется. Вы можете посетить все, что пожелаете.
Окончив завтрак, все перешли в спальную комнату. К удивлению Широкова и Синяева, постели были кем-то убраны.
— Ничего! — ответил Гесьянь на вопрос Широкова. — Не думайте о таких мелочах. Вы гости.
— Кто же все-таки убрал за нами?
— Ну, скажем, я, — засмеялся Гесьянь. — Не все ли равно? Мне это было приятно. Больше этого не повторится, — поспешно
— Спасибо! — сказал Широков. — Но мы могли бы сами.
Они переоделись в свою одежду и почувствовали при этом такое удовольствие, точно долгие годы не видели земных вещей. Даже запах материи, сделанной на Земле, был приятен.
При этом они снова столкнулись с разницей в понятиях людей и каллистян. Чтобы переодеться, им надо было снять бывшие на них костюмы, но Бьесьи, зная, что они хотят делать, не уходила. Пришлось, извинившись, попросить ее выйти.
— Наше воспитание, — сказал Широков Синьгу, — вероятно, кажется вам смешным?
— Нисколько. Понять не трудно. Человек всегда может понять другого человека, как бы различны они ни были. А вы очень мало отличаетесь от нас.
— Вы любезны и вежливы, как всегда, — сказал Синяев.
Когда они снова прошли в комнату, смежную с террасой, то застали там несколько незнакомых каллистян, которые что-то делали у одной из стен. Гесьянь объяснил, что это те, кто взял на себя переделку охлаждения в доме, а также другие мелкие работы.
— Когда вы вернетесь, все будет уже закончено, — сказал он.
После обычных приветствий один из «рабочих» («Кто их знает, — подумал Широков, — кто они такие? Ведь поручили же крупному ученому доставить наши чемоданы».) спросил, не надо ли переключить экраны на имя новых жильцов дома.
— Переключите, — сказал Синяев. — Хотя бы на мое имя.
— Лучше сделать иначе, — предложил Синьг. — Ваши имена трудны для произношения. Настройте экран на слово «Земля».
— Вы не возражаете? — спросил каллистянин, который, по-видимому, руководил своими товарищами.
— Наоборот! Это будет только приятно.
— Тогда мы так и сделаем. Зьемьлья, — повторил он. — Я правильно произношу?
— Приблизительно правильно, — улыбнулся Синяев.
— Не забудьте сообщить об этом на пост «Каллисто», — сказал Гесьянь.
В эту минуту на террасу опустилась большая, окрашенная в темно-серый цвет олити. Из нее вышел каллистянин и прошел в дом. Вежливо поздоровавшись, он сообщил, что эта олити предназначена для гостей.
— Как раз вовремя, — сказал Синяев. — Спасибо!
— Научить вас управлять ею? — спросил каллистянин.
— Я сама научу, — ответила Бьесьи.
— В таком случае до свидания! Я могу воспользоваться чьей-нибудь олити?
— Возьмите мою, — сказал Гесьянь. — Вон ту.
Очевидно, желая скрыть свое любопытство, каллистянин окинул внимательным взглядом Широкова и Синяева и вышел.
— Вы
— А зачем мне это знать?
— Но ведь он взял вашу олити. Где вы возьмете другую?
— Где угодно.
«Ответ в каллистянском стиле, — подумал Широков. — У них это просто. Где угодно, вот и весь разговор».
Оставив «рабочих» хозяйничать в доме, все пятеро вышли на террасу.
Олити, построенная специально для Широкова и Синяева, была шестиместной. По изяществу наружной и внутренней отделки она походила на нарядную игрушку, и, несмотря на величину, ее невольно хотелось положить в бархатный футляр, как произведение искусства.
— Это новейшая конструкция, — сказала Бьесьи. — Управление ею очень просто.
— Поразительно, — сказал Синяев по-русски, — с каким вниманием относятся к нам каллистяне. Ты думаешь, что цвет олити случаен? Ничего подобного. Я как-то сказал, не помню кому, что больше всего люблю темно-серый цвет, и, как видишь, они это запомнили.
— Возможно, что так, — с оттенком недоверия ответил Широков.
Они обратили внимание, что совершенно безоблачное утром небо затянулось облаками. Рельос был невидим.
— Ожидается дождь?
— Нет. — Бьесьи взглянула на небо. — Это не дождевые облака. По расписанию должно быть ясно. Вероятно, небо закрыли облаками специально для вас. Каллистяне, — пояснила она свои слова, — тревожатся, что вам слишком жарко. Особенно после вчерашнего.
— А что вчера?
— Как что? Вам же было плохо после путешествия по улицам Атилли.
— Откуда вы это знаете?
— Вся Каллисто знает.
Эти слова напомнили гостям с Земли об истинном положении вещей. Они как-то забыли, что находятся в центре внимания всего населения планеты. Возможно, это произошло потому, что никто из каллистян не высказывал явного любопытства. Их обоих как будто оставили в покое, предоставив поступать, как они желают. Ни один каллистянин не подходил и не подлетал к их дому, чтобы взглянуть на жителей другого мира.
Широков вспомнил толпы народа, осаждавшие с утра до вечера обсерваторию Штерна, а еще раньше — лагерь под Курском, где ему, как коменданту, часто приходилось обращаться за помощью к Черепанову, чтобы оградить каллистян от людского любопытства.
Жители Атилли вели себя совсем иначе.
Облака над городом, направленные сюда исключительно для гостей, служили яркой иллюстрацией заботы и внимания без навязчивости.
Шесть кресел были сделаны из того же, уже знакомого им, материала, похожего на стекло, поддающегося тяжести тела и как бы обнимающего сидящего в кресле человека, принимая его форму.