Камасутра от Шивы

Солнцева Наталья

— Конечно, это же твой дом…

— Теперь ты здесь хозяйка, — без сожаления молвил карлик. — Я рад, что это ты, моя царица. Пойду, пожалуй…

Он неуклюже слез на пол и шагнул было к двери, но вдруг замер.

— Что-то не так? — забеспокоилась Глория.

— Надеюсь, у тебя все под контролем…

— Я тоже надеюсь.

Агафон повернулся и указал пальцем в темный угол напротив кровати.

— Она тут… Увязалась за тобой из лаборатории Парацельса.

Глория похолодела. Значит, ей не показалось. За ней следует Смерть! Темное облако, принимающее любые

очертания. Кому-то нравится скелет в плаще, кому-то — обольстительная пери из «Тысячи и одной ночи». Кто-то предпочитает Ангела с лебедиными крыльями за спиной. Дело вкуса.

— Вообще-то люди к этому привыкают, — заметил карлик.

— К этому трудно привыкнуть!

— А кто обещал, что будет легко?

Агафон бесшумно исчез за дверью. Глория лежала, уставившись в страшный угол.

— Спи, — раздавалось оттуда. — Спи… спи…

— Нет уж! Спасибо!..

Она со стоном села на постели. Перед глазами маячили Пашка и Толик… ее первая любовь и ее первый муж. Первый… Значит, будет и второй?

Глория вздохнула и снова легла. Пашка и Толик опять возникли из небытия. Вот они копают землю. Темно… Лопаты врезаются в грунт. Ширк-ширк… ширк…

«В деревне без погреба никак, — бубнит Алина Нефедова. — Брат сам углублял, а Толик ему помогал…»

В погребе на прокудинской даче Нефедовы хранили овощи, соленья и квашеную капусту. Паша взялся привести яму в порядок, а друг вызвался подсобить. Они были неразлучны: Толик и Павел.

Бух!.. Лопата уперлась в старое трухлявое бревно. Когда-то в прошлом тут уже была яма с бревенчатыми стенами и крытым верхом. Может, ее еще Карякин выкопал…

Бревно треснуло и вывалилось, посыпалась земля.

— Осторожнее, — предупредил Паша.

Толик опустил лопату и наклонился, разглядывая образовавшуюся нишу. Из земли торчала какая-то железяка.

— Что там?

— Не пойму. Поддень-ка!

Павел ковырнул лопатой и вывалил из ниши металлическую коробку.

— Проржавела вся…

Коробка жалобно звякнула, когда ее проверили на прочность. Дзинь!

— Что мы с тобой нашли? Клад?

— Хрен его знает…

Если бы вернуться в тот момент и запретить Пашке и Толику трогать коробку, тем более открывать ее, — как бы повернулась их жизнь?

Глория очнулась в холодном поту. В носу стоял затхлый земляной запах, в ушах раздавались шорох осыпающихся комьев и стук лопат…

Она приподнялась и взбила подушку, перевернулась на другой бок. Сон улетучился. Чувствовалось: Алина не спит — тоже вспоминает. Заново переживает свою драму. Она ужасно страдала все эти годы.

«Любовь и ревность, вот два скакуна, которые вынесут меня на финишную прямую! — заявил Берестов, целясь в Глорию из пистолета с глушителем. — Любовь и ревность неподвластны времени!»

О, как он был прав, этот алчный и циничный человек.

— Он бы убил меня, если бы не Алина…

Глории врезался в память черный зрачок оружейного дула, отсчитывающий ее жизнь на секунды. Из него в любой момент могла вылететь пуля. Берестов сидел напротив в горнице прокудинского дома, освещаемой бледным лучом фонаря, и целился ей в лицо.

Алина

знала, куда поехала соперница, и решила проверить, зачем той понадобилось ночевать в дачном доме. Ревность гнала ее вперед, будоражила и подстегивала. Ревность Алины, по сути, оказалась спасительной.

Обманутая невеста опоздала к разговору и пропустила почти все, что говорил ее «суженый». Слова Берестова: «К черту Алину! Здесь только ты и я!» — обращенные к Глории, — причинили ей невыносимую боль. Она перестала соображать и видела перед собой широкую спину жениха, который смотрел на другую женщину.

Прогремел выстрел. Потом прозвучал второй… Глория не сразу поняла, жива она или мертва. Запахло порохом. Алина, истерически всхлипывая, выронила оружие…

Давняя вражда обернулась удачей. Если бы не Алинина ревность, лежать бы на грязном полу Глории, а не Берестову.

— Тогда Смерть обошла меня стороной, — прошептала она в темноту спальни. — А теперь? Удастся ли мне выиграть у нее партию?

В шахматах противник порой подсовывает ферзя, чтобы потом поставить мат королю. Эта мысль взволновала Глорию. Она пыталась применить ее к нынешней ситуации, но в голову приходил лишь человек в бейсболке, удаляющийся от бездыханного тела Тамары Шестаковой…

Лавров не спал, несмотря на усталость. Он прислушивался к шороху водяных капель и вдыхал чистый влажный воздух. Как же хорошо за городом! Не то, что в душной и пыльной Москве.

В доме было тихо. В отведенной сыщику восточной комнате горел турецкий ночник. Разноцветные блики падали на стены. Лавров перебирал в памяти разговор, который состоялся у них с Глорией после ухода Алины.

— Давно собирался тебя спросить. В ту ночь, когда погиб Берестов… как ты оказалась в Прокудинке? Ты знала, что туда явится жених Алины?

— Я на это рассчитывала.

— Зачем было так рисковать?

— Ради его исповеди. Такие, как он, обожают театральные эффекты.

— Только-то?

— Не только. До его прихода я надеялась вызывать царицу Савскую, — призналась она. — Но второпях не захватила с собой ни вина, ни уксуса, ни золотого порошка.

— И тебе не дает покоя эта царица? Неужели из-за координатов страны Офир? [7] Думаешь, она раскроет тебе тайну золотых копей? Допустим, это где-нибудь в Африке, в долине реки Лимпопо. Что дальше? Отправишь туда экспедицию? На какие шиши?

— «Шиши» найдутся, но золото меня не интересует.

Лавров раздражался. Его беспокоила Алина, которую он привез в Черный Лог, не спросив заранее позволения у Глории. А вдруг она поведет себя неадекватно? А вдруг ее пребывание в доме — опасно? Тот, кто проник в ее квартиру, может проникнуть и сюда. Справится ли Санта с охраной двух беззащитных женщин?

7

Офир — название страны, где по легенде израильский царь Соломон черпал свои несметные богатства.