Камчатские экспедиции
Шрифт:
Сами они в пути своем приметили, что не было столь широких и высоких волн, каковые обыкновенно бывают на пространном море. Они видели плавающие по морю деревья сосновые, коих не растет на Камчатке. Они слышали и другие многие таковые признаки о матерой земле, в близости находящейся, о коих предъявлено уже выше в своем месте.
Некоторые камчадалы уверяли еще и о том, что в ясные дни с высоких берегов камчатских земля в противолежащую сторону видна бывает.
Капитан Беринг, вознамерившись о том, что предъявленные признаки показывают, восприятием вторичного по морю пути удостовериться, учинил при том такое расположение,
Но жестокий с ост-норд-оста ветер не допустил его далее идти, как только по его исчислению верст с 200 от Камчатки. И понеже он не нашел в сем расстоянии никакой земли, то оборотился назад, и на сем обратном пути, обойдя полуденный Камчатский Нос, положил оный по подлинному его положению и виду на карту и прибыл морем в устье Большой реки, а оттуда июля 23-го дня в Охотск.
Отсюда отправился он июля 29-го дня к Юдомскому Кресту верхом на конях и, найдя там несколько малых судов, построил из них плоты, на коих плыл вниз по рекам Юдоме, Мае и Алдану. У Бельского перевоза, где при устье реки Белой через Алдан переправляются, взял он опять лошадей у якутов, в близости живущих, на коих августа 29-го дня в Якутск приехал.
Он отправился оттуда опять сентября 10-го дня, чтоб идти по Лене-реке водяным путем, сколь далеко возможно будет. В Пеледуйской слободе застиг его замороз октября 10-го дня, а 29-го числа того ж месяца продолжал он опять путь свой на санях через Илимск, Енисейск, Томск и Тару до Тобольска и, пробыв в сем городе от 10-го до 25-го числа января, прибыл в Санкт-Петербург обратно марта 1-го дня 1730 года.
Во время морского пути, капитаном Берингом с реки Камчатки на восток предпринятого, а именно в месяце июле 1729 года, занесло опять погодою к камчатским берегам близ речки Казаченя, которая течет в Восточное море под полдень от Авачинской губы, японское судно.
В самое то время пришел туда казачий пятидесятник Андрей Штинников с несколькими человеками камчадалов. Японцы незадолго пред тем вынесли из судна пожитки свои на берег, из коих Штинников, получив несколько в подарки, не был тем доволен.
По прошествии двух дней, кои препроводил он у японцев, отошел он от них ночью и скрылся со своими товарищами в близости, дабы видеть, что японцы станут делать. Сии как о приходе Штинниковом великую радость показали, так и об отбытии его немало печалились. Они хотели сыскать других людей и того ради, сев в малое судно, поехали вдоль возле берега. Штинников приказал камчадалам следовать за японцами в байдаре и всех перестрелять, кроме двух, коих оставить живых, что и учинено.
Японцев же всех было 17 человек, а осталось живых старик да мальчик 11 лет. Захватив все их товары, Штинников приказал разбить судно, чтоб пользоваться находящимся в нем железом, и взял обоих японцев, подобно как военнопленных и невольников, с собой в Верхний Камчатский острог. Такое бесчеловечие не могло остаться без наказания: Штинников, по произведению над ним следствия, повешен, а японцы в 1731 году привезены в Якутск, откуда следующего году в Тобольск и в Санкт-Петербург отправлены были.
В сем столичном городе обучали их несколько времени, во-первых, российскому языку и началам христианского закона православной веры, потом они крещены, и при святом крещении наречены им
В 1735 году по указу правительствующего Сената присланы они в Академию наук, где обучали учеников, которые уже говорили и писали по-японски не худо, как в 1736 и 1739 годах японцы умерли. Они родились в городе Сацме. У Кемпфера сие имя написано Сатцума. На ландкартах означено по португальскому произношению Саксума.
Сего имени город и провинция находится на полуденном берегу острова Ксимо, который и Киузино называется. Соза был купец. Гонзин отец служил во флоте японском штурманом. Судно их нагружено бумажными и шелковыми товарами, сарачинским пшеном и писчей бумагой.
Понеже оному назначено было идти в город Озакку, то начальствующей в городе Сацме Инацдаре-Озим-Нокам дал им для отвоза туда сарачинского пшена на пропитание жителям, потому что в Озакке оного не родится, да бумаги для письма приказных дел. Только до Озакки они не доехали, но застигла их сильная [не]погода, и носило судно 6 месяцев по морю, пока напоследок июля 8-го дня принесло к берегам камчатским.
Столичный город в их государстве именовали они Кио, стоящий при реке Едогаве, которая там шириною более версты будет и недалеко оттуда впала в море. Царь японский по их языку называется Озама. Другие подобные сим известия, кои у них вопросами выведаны и записаны, не надлежат до нашего намерения.
Упомянуто было выше о казачьем голове Афанасии Шестакове, что он правительствующему Сенату разные чинил представления о приводе чукчей непокорных в подданство. Теперь объявим об учиненных им действиях, кои также до истории сих путешествий касаются. Шестаков намерен был усмирить не только чукчей, но и коряков, живущих около Пенжинской губы и в северной части Камчатки и по то время часто бунтовавших.
Он хотел проведать землю, что против Чукотского Носа и жителей оной призывать в подданство Российской державы. Он обязался учинить еще опыт в прииске объявленной земли на Ледовитом море, также напоследок и в совершенном проведывании островов Шантарских и Курильских. Велеречие, с каким он чинил свои предложения высоким и нижним, также и вероятность, что сим предприятием много пользы произведено быть может, снискали ему похвалу.
Он пожалован был главным командиром особой экспедиции, которой велено было все вышеупомянутое произвести в действо. От Государственной Адмиралтейской коллегии в Санкт-Петербурге дан ему штурман Яков Генс, подштурман Иван Федоров, геодезист Михайло Гвоздев, пробовальщик руд Гердеболь да 10 человек матросов. В Екатеринбурге получил он несколько небольших пушек и мортир с принадлежностями.
В Тобольске соединился с ним Сибирского драгунского полка капитан Дмитрий Павлуцкий, и дано обоим 400 человек казаков в команду да сверх того приказано было всем казакам, живущим в острогах и зимовьях Якутского уезда, быть им послушным, куда они приедут.
С сим определением отправился Шестаков из Санкт-Петербурга в июне месяце 1727 года. В Тобольске пробыл он ноября до 28-го числа, препроводил зиму в верхних местах реки Лены, а летом 1728 года приехал в Якутск. Там произошли между Шестаковым и Павлуцким некоторые ссоры, которые, уповательно, подали причину к тому, что они друг от друга разлучились, хотя порученные им дела склонялись к одному общему намерению.