Камелот. Осколки легенд
Шрифт:
Вокруг раздались аплодисменты. Троица вышла на свободный пятачок. Тут же нарисовался Ил, дожевывающий на ходу лист сельдерея. И где он его раздобыл?!
— А ну, вставайте, вставайте! Уже пора! — закричал он воинам, призванным исполнять в этот вечер роль музыкантов, хлопая в ладоши, как заправский распорядитель бала.
Хемел принялся вырывать куски мяса у них из рук, заставляя бросить трапезу и проследовать к месту, где должен был сидеть оркестр. Те нехотя оставили еду и, вытирая руки об одежду, стали доставать
Для принца было сюрпризом, что, отправляясь в поход, воины взяли музыкальные инструменты. В такие минуты накрывает приятное чувство теплой радости от того, что тебя окружают люди, чье душевное устройство нуждается не только в материальных благах, но и в эстетическом наслаждении.
Каково же было удивление Ричарда, когда в руках одного из воинов, молодого парня лет двадцати, появилась лютня. Принц встал из-за стола и подошел к нему.
— Ты взял с собой в поход лютню? — удивленно спросил он, с трепетом проводя пальцами по струнам. — Почему?
— Потому что этот инструмент достался мне от покойных родителей, — ответил парень. — Ее держали родные руки, это самое дорогое, что у меня есть, и если мне суждено будет погибнуть в бою, то, по крайней мере, буду чувствовать, что кто-то родной провожает меня в последний путь. — Он улыбнулся, впитывая восторженный взгляд Ричарда.
— Это слова благородного мужа, — сказал принц. — Тебя уже посвятили в рыцари?
— Нет, милорд, мне только исполнилось двадцать. — Он потупил взгляд. — К тому же никто из лордов не поручался за меня.
— Я обязательно поручусь за тебя перед королем, когда мы вернемся в Соулвилль с победой, — пообещал Ричард. — А теперь покажи нам, Роберт, на что ты способен. Пусть наши души сегодня парят вместе с твоей музыкой.
— Играем, как договорились! — деловито заявил Ил, обращаясь к музыкантам и оттесняя в сторону принца. — И-и-и…
Заиграла музыка. Зорен с Тианом раскланялись перед Анаис, в последний раз обменявшись взглядами соперников, и закружились в танце. Они обходили девушку вокруг, кланяясь и делая пируэты так чинно и красиво, словно действие происходило не на лесной лужайке, а в дворцовой зале.
Пламя костров играло на лицах танцующих, бликами отражаясь в смеющихся глазах. Война, Даркан, терпящая крушение лодка Мироздания — все это было далеко сейчас. Но зато гораздо ближе к Камелоту, чем можно предположить, ведь праздник — это кусочек радости, добра и мира, а именно этими словами можно легко описать атмосферу Вечного города, к которому путники стремились…
Танец был настолько заразителен, что рыцари один за другим вставали из-за стола и присоединялись к танцующим, по очереди ангажируя Анаис.
Даже Ил бросил дирижировать оркестром и принялся танцевать. Хотя надо сказать, что он больше развлекался,
В конце концов почти все лорды покинули стол, и за ним остались только Ричард и Гилберт.
— Почему ты не танцуешь? — непринужденно спросил старик, пододвинувшись ближе к принцу, так, словно и не было у них неприятного разговора. К тому же неоконченного.
— Мне нравится просто смотреть.
— Понятно, — ехидно протянул Гилберт. — Значит, она тебе нравится.
— Кто? — Ричард сделал вид, что не понял.
— Девушка.
— Брось, — отмахнулся принц.
— Нравится, иначе ты был бы там. — Гилберт указал на танцующих. — А ты боишься.
— Пф-ф, Гилберт! Я боюсь? Не смеши!
— Сильные мужчины часто боятся слабых женщин, потому что мужчины заложники своей физической силы, данной от природы. А знаешь, чего сильный мужчина боится больше всего?
— Темноты? — пошутил принц.
— Нет. Он боится настоящей любви. Боится эмоций, потому что, поддаваясь им, он открывает свою душу, становясь уязвимым. Чувства к женщине вызывают в его душе страх…
— Или желание совершать подвиги во имя нее! — парировал Ричард.
— Да, да, мой мальчик, — засмеялся Гилберт. — Правильно. Совершать подвиги, и желательно подальше от нее, чтобы не размякнуть рядом и не допускать и мысли о том, что она для тебя — всё.
— Но я не влюблен в Анаис!
— Ты робок с ней, — заметил старик.
— Я учтив.
— Давай, уговаривай себя. — Гилберт похлопал принца по руке.
— Ты — сумасшедший! Ты не понимаешь, о чем говоришь!
— Я слеп, но знаю тебя с детства, и мне не нужно зрение, чтобы видеть гораздо дальше, чем видишь ты.
— Уже поздно. — Ричард поднялся из-за стола. — Пойду, пройдусь.
Принц отошел от стола под ехидное покашливание Гилберта.
Ричард долго бродил вокруг лагеря, ощущая состояние внутреннего и внешнего спокойствия. Но не такого спокойствия, что грозит обернуться какими-то неприятностями, а такого, что рождает желание в кои-то веки спокойно лечь спать перед дальней дорогой, словно это обычное путешествие, которое должно закончиться непременно хорошо.
Ричард отвел глаза от полной луны, налюбовавшись ее томным, как у Мадонны, ликом, и собрался вернуться в лагерь, где уже стихла музыка и слышна была только перекличка часовых, как вдруг ему показалось, что в близких кустах кто-то дышит. Это было похоже на настороженное дыхание собаки, когда та следит за дичью или другим объектом для нападения, иногда высунув язык, а иногда только посвистывая влажными ноздрями.