Камелот

Сайд Ливард

Просто то, что надо. Для них с Елин. Пришлые из другого мира, любовники, обманувшие здесь всех и принявшие чужие личины, предавшие, изменившие и солгавшие неоднократно. Что их ждет у чаши? Смерть. Вот.

А рыцари, что едут с ними, удостоятся чести, особенно Агний ратовал за рыжеволосого паренька, который считал Агния своим отцом.

Им с Елин терять нечего. И не зачем.

Он бы и Галахада от его мамашки забрал, он бы… Стоп. Куда забрал бы?

Взволнованный

Ланс притормозил и коня и мысли. Спешился и пошел на перерез к реке. Через заброшенное поле, через разросшийся бурьян, прокладывая себе дорогу мечом, орудуя им как серпом.

Значит, хотят ведьмак и ведьма чашу, дарующую бессмертие и безграничную власть? Да? Покоя она им не дает. Готовы даже пожертвовать чистыми душами, королевой? Пацаненком наивным и благородным рыцарем не побрезговали воспользоваться, да?

Ох, зря его попытался остановить Персиваль, сначала окликая, а потом, спешившись, бегом.

Ланс резко развернулся и выставил меч в потеках зеленого сока от травы и осоки.

— Ланселот, что с тобой? Ты знаешь куда дальше ехать?

— Знаю, да. Знаю. – Зверь внутри Ланса заворочался, подался и уже готов был вырваться наружу, когда рука Галахада легла на лечо отца, а в побелевшие от ярости глаза Ланса заглянули теплые медового оттенка карие глаза сына.

***

А ночью на крутом берегу бурной реки, готовясь к переправе, Ланс не выдержал. Не смог, не захотел. Во время своего ночного дежурства пробрался к навесу королевы и лег у ее ног, положив мозолистую руку ей пониже колен, обняв ее ноги. Как верный раб. Как верный любовник. Как рыцарь, что уже охраняет свое главное сокровище.

Гвин будто ждала. Приподнялась, потянулась к рыцарю, сама, сама...

—Что ты творишь, глупая? Что ты делаешь?
– Торопливый шепот Агний прерывал, отвечая на быстрые легкие голодные поцелуи девушки.

Она не давала ему говорить, целовала, прижавшись, торопливо, отчаянно.

Смывала с себя чужие объятия и поцелуи.

Осознание этого пришло к Агнию и камнем надавило внутри.

Агний схватил девушку в охапку и вынес из-под навеса.

В лес, в темнеющий кустарник, подальше от костра и сопящих Перси и Галахада. Только они, только вдвоем!

Сердце Елин билось, попадая в унисон с сердцем Агния. Он это слышал, чувствовал.

Желание было настолько сильным, что ему казалось и до леса он не добежит.

Но... сделав несколько шагов с драгоценной ношей на руках, рыцарь встал как вкопанный.

Осторожно поставил на ноги Елин и, не разнимая объятий, прижав ее голову к своей груди, жарко зашептал.

— Ты глупая, глупая. А я и того глупее. Нет, Елин, нет. Не сейчас,

не здесь, нет, - и каждое его "нет" сопровождал поцелуем с белесую макушку своей королевы.

Галахад затаил дыхание и любовался двумя силуэтами на фоне темного леса и бледной луны. Словно гравюра из рыцарских романов, словно куплеты романтических баллад: Ланселот и Гвиневера стояли посреди поляны, освещенные лунным светом.

И такая чистота и невинность была в их действиях для мальчика, такая изысканная красота и очарование, что Галахад приподнялся на локте и смотрел во все глаза, стараясь запомнить эту сцену навсегда.

Когда эти двое, не разнимая рук, повернулись к лагерю, мальчишка рухнул на подстеленный плащ и перестал дышать. Только бы не спугнуть волшебную картину.

— Мы справимся. Мы вместе все сможем, Елин, держись...

Галахад слышал каждое слово от проходившего отца. И испугался. Ни тон, ни имя, ни-че-го не напоминало ему сэра Ланселота.

Словно там, под светом луны и не рыцарь Ланселот держал за руки и не леди Гвиневеру.

А потом решил, что утро вечера мудреннее, повернулся спиной ко всем и уснул.

Ланс заметил, что сын не спал и все видел. Возвращаясь с Елин с поляны, он проследил мелькнувшую тень, сверкнувший взгляд со стороны спящего Галахада.

Что ж...стало быть мальчик что-то видел, вряд ли понял, но вопросы утром ожидать придется.

***

Утро выдалось хмурым, туман стелился по-над водой, клубился в причудливые узоры и образы, рождая в воображении путников не слишком приятное и приветливое. Но самое тревожное было в том, что чем ближе путники были к целее, тем заметнее было то, что их никто не преследует, никто не пытается им помешать, никого они в последнее время не встречали на пути.

Округа словно вымерла, замерла и затаилась. Даже шум реки был глухой, осторожный и доносился сквозь туман еле-еле.

Агний, не скрываясь, скинул личину Ланселота, его манеры и рыцарские замашки. Как скинул с себя доспехи, оставшись в короткой котте, под которую надел тонкую кольчугу-безрукавку. На поясе на широком ремне закрепил кинжал и меч в ножнах, а за голенище сунул еще один кинжал. Собрал волосы и, перекинув за спину, обратился к Галахаду.

— Помнишь, ты плел мне на ристалище косы, сын? Помоги и сейчас.

Гвин и Перси наблюдали за почти священнодействием с золотистыми локонами, что совершал на их глазах мальчик.

Собирая, оглаживая тяжелые пряди, перекидывая и выплетая, пропуская меж пальцами. Медленно, торжественно, словно совершая одному ему ведомый обряд.

Агний прикрыл глаза и погрузился в свои мысли. Совсем он сейчас не походил на рыцаря Круглого стола. Перед взорами путников предстал воин, гладиатор, боец, опасный и незнакомый.

<