Камелот
Шрифт:
Моргана подошла ближе и будто мрак, беспросветный, холодящий мрак, накрыл их у дерева.
— Нас никто не увидит и не услышит, пес. Я увидела сущность твою. Ммм… - Волшебница зажмурилась и замурлыкала, как кошка лизнувшая жирных сливок, - Ты – зверь. Ты прекрасен в своем истинном обличьи. Жаль...
— Что жаль?
– Агний верил, Агний верил этой ведьме.
— Жаль, что не могу тебя оставить здесь, при себе. – Женщина приблизилась вплотную и прижалась к Агнию.
Леденящий
Искаженные оскалами, с выбитыми клыками, истекающие слюной морды окружили его, урчащее-рычащие звуки, повизгивание и кашляющий смех слышались отовсюду. Полуголые, искривленные, но мощные и покрытые клоками шерсти и тряпьем тела…
Агний протянул руку... нет, не руку – лапищу и все ужасные монстры склонили головы, заискивающе оскалились.
Морок прошел так же быстро, как и нахлынул. Агний стоял один у дерева с вытянутой вперед рукой. Занимался рассвет, в розоватой дымке поднималось солнце, пели птички.
Агний стоял и смотрел, как подрагивают пальцы вытянутой руки, что еще мгновение назад была огромной бледной лапищей с крючковатыми пальцами….
Ночные видения мучили Агния весь день. Что это было, как это теперь связано с Елин?
Ведьма пугала, сбивала, морочила.
Зачем?
К обеду рыцарь пришел к выводу, что Моргана почем зря морочит его и сбивает с пути.
Грааль-то ей надобен, но, видимо, очень уж не хочется ей, чтобы эта священная чаша попала в другие руки.
***
Он гладил ее по волосам и молчал. Долго. Запоминал глазами, всматриваясь. Руками, дотрагиваясь.
Проводил подрагивающими пальцами по отделке ворота. Молчал.
Потом тихо убаюкивающе заговорил.
— Я лелеял мечту. Вынашивал и пестовал годами. Что вся кровь и грязь, которую я поднял со дна мироздания, очистятся светом недоступной, нетронутой, но принадлежащей по праву только мне, души. Я создавал легенду из солнца, луны, цветов и песен. Мне казалось, что я смог. Что я достоин такого утешения. Но мне невдомек было, как больно и страшно будет сохранить эту сказку.
"Я, я, мне, я, моё..."
Гвин-Елин вздохнула и взяла в свои руки ладонь Артура.
— Гербарий не пахнет и не трепещет на ветру. Он не поворачивается к солнцу и не расправляет лепестки и листья. Он не живет, мой король.
Посмотрела в глаза мужчины.
— Королева ваша живая, теплая. Она жаждет любви, а не восхищения. Я... я не знаю любви, мой король.
Все слова, что Елин берегла для другого, сейчас она говорила Артуру. Все, что томилось и рвалось из нее еще с Рима, она отдавала правителю из чужого мира.
Сжимала
— Я теплая и живая ж...
— Но не Гвиневера.
Артур, казалось, не удивился.
— Нет, не Гвиневера. И не посягаю.
— А я посягну.
***
Мысли скакали галопом, как и его конь.
Нынче он выехал вперед, сменив Персиваля. Ветер обдувал лицо. Шлем Агний не надел, и волосы бились золотыми волнами по спине. Как там Галахад говаривал? Узнают его издалека по этим золотистым кудрям?
Его. Не его же! Не его!
Того, другого, настоящего рыцаря Ланселота.
Добрый меч приятно постукивал по бедру на скаку, в седле можно было немного расслабиться и представить что он не рыцарь Круглого стола, не Ланселот, и не сопровождает королеву никуда. А несется, влекомый свободой и вольным ветром, куда глаза глядят.
Хоть на несколько минут представить.
Окрик за спиной вернул Ланса к реальности.
Рыцарь оглянулся, развернул коня, унесшего его далеко от остальных спутников.
Ланс вернулся, а Персиваль остановил коня поперек дороги и жестом приказал остановиться остальным.
— Леди, сами Вы не сможете сегодня продолжить путь самостоятельно, – Перси с укором посмотрел на Ланселота.
Ланс уже был готов подхватить Гвин и посадить ее впереди себя на коня, чтобы придерживать, чтобы уставшей спиной девушка облокотилась на его грудь….
Но... перехватив взгляд Елин, что закатила глаза и еле сдерживалась, чтоб не прыснуть от смеха, подозвал сына.
— Галахад, прими леди на своего коня. Так будет удобнее и приличнее.
Как только Гвин пересела к Галахаду, который смущаясь, неловко обхватил талию леди, натянув поводья, Ланс перекинул поводья ее лошади Перси и снова ускакал вперед.
Нет, он не обидит ни настоящую Гвиневеру больше своим поведением, ни, особенно, эту девку.
Что там говорили в два голоса хитрый Мэрлин и коварная Моргана об этом Граале? Агний весь день вспоминал их слова и проговаривал снова и снова: В одной загадочной стране, на неприступной горе, возвышается замок Монсальват. Путь к замку идет через бурную реку и меж отвесных скал. Только чистый сердцем, самоотверженный, сражающийся за добро и справедливость, может войти в этот замок. Тот, кто победил соблазны этого мира. Остальных чаша приведет к бедствиям или даже к погибели».