Камень 1993. Книга 3
Шрифт:
— Вадик, вот ты вроде нормальный парень, — поморщился Север. — На хер ты эти словечки используешь? «Спрошу за порожняк», «ответит за базар»… Со мной ладно, мне до этой блатной романтики как до манды. А вот ты, если с кем-то из «синих» говорить сядешь, подтянуть могут. Вот с этими людьми в натуре за базаром следить надо. Че не так ляпнешь, не разгребешься потом.
— Спасибо за совет, Григорий Андреевич, — вежливо кивнул я.
А сам подумал, что вообще-то бандит прав. Я не сидел и не планирую, и все эти словечки, нахватанные в свое время от Бархана, в разговоре
— Вадик дело говорит, — заметил Жогин. — Надо к этому Ромахе съездить до следаков.
— Ну, так поехали, — Север решительно встал, с шумом отодвинув стул. — Нехер штаны протирать.
Мы ехали на Жогинской «бэхе», следом за нами адвокат на «Вольво» и Север на своем «мерине». Кстати, сегодня он был не один. Сначала те парни на Почтовой, что притворялись обычными зеваками, теперь водитель и еще двое лбов-охранников. Видимо, напряженно совсем у бандитов в последнее время, особенно сейчас, когда одного из них все-таки грохнули.
На улице уже была адская темень. Сентябрь уверенно вступал в свои права, ежедневно обкрадывая людей на солнечный свет. Еще и дефицит фонарей на улицах. Не было света и в нашем квартале на границе микрорайонов, лишь желтые лампочки в окнах пытались рассеять тьму. И одинокий, удивительным образом уцелевший фонарь во дворе у Ромахи, что освещал детскую площадку с облезлыми паутинками и другими нехитрыми развлекухами.
— Вон он, — Дюс показал на сгорбленную фигуру, занявшую детскую качель.
Давно я, кстати, сам не видел Ромаху. С тех пор как мы плотно занялись игровым залом, наши пути не пересекались. Да и плевать мне было на него, честно говоря. А он, оказывается, решил отомстить? Вот так по-жестокому, невзирая на последствия? На то, что из-за наших с ним терок могут пострадать вообще левые люди? И еще — неужели даже мыслью не встрепенулся, что все так быстро откроется? М-да, слабоумие и отвага. Понятно, почему неизвестный кукловод, провернувший всю комбинацию, выбрал его в качестве исполнителя. А еще, понятное дело, стрелочника. Но ничего, даже не Север, а я сам разговорю этого гопника-недоросля. И выбью из него имя того, кто решил меня так крупно подставить!
Захлопали автомобильные дверцы. Одинокая фигура на качелях даже не шелохнулась. Может, он совсем с дуба рухнул на тему блатных понятий? Совсем не боится, игнорирует даже.
— Э! — зычно гаркнул Север скрючившемуся Ромахе. — Ну-ка, подошел сюда!
— Вадим Станиславович, а вам даже приближаться не стоит, — тихо подсказал Эренштейн, и я понимающе кивнул. — Пусть Григорий Андреевич сам пообщается.
Стоячий воротник куртки, привычная восьмиклинка. Гопник-коротышка был похож на нахохлившегося воробья.
— Ты смотри, скотина какая! — усмехнулся Север. — Гнет из себя два себя. Сюда иди, кому говорю, засранец!
И так это прозвучало по-отечески, что даже смешно стало. Вот сейчас строгий дядя Север отчитает и домой отправит, в углу стоять. А что будет с Ромахой на самом деле? По идее сесть должен. Если, конечно, у авторитета нет желания самому наказать дурака.
— Да че он там,
— Пьяный в говно, похоже!
Боец в кожанке сгреб Ромаху огромной ладонью и потянул на себя, собираясь призвать к ответу… И тот безвольно подался вперед, завалившись на землю. Качель по инерции шевельнулась, слегка стукнув лежащего парня.
Из бока его торчала рукоятка отвертки.
Глава 5
Чего бы мне сейчас хотелось больше всего? Сидеть в игровом зале и обсуждать с парнями дальнейшие планы. Принимать факс от китаянки Сунь Лэй, созваниваться с «Коммерсантом» и телецентром «Останкино». А вместо этого…
— Беда, — покачал головой Арзамасцев, глядя на бездыханное тело Ромахи.
Как я и предполагал, молодой сыщик приедет буквально следом, потому как Витьку долго третировать было нельзя, он маленький. Павел Евгеньевич мог, наверное, выслать группу на задержание, но народу, похоже, нет не только в патрульно-постовой службе. Чуть ли не худшие времена в милиции. Пик разгула преступности, а людей не хватает. Вот и примчался сам.
Следом приехал «рафик» с криминалистами, жильцы дома, где жил Ромаха, высыпали на улицу, женщины заохали, узнав, кто убит. Потом появилась мать парня… Как же страшно она кричала! Ее увели, но жуткий надсадный вопль еще долго звенел у меня в ушах.
Нас опросили. Почти всех — меня, Дюса и Жогина. Севера, а точнее Северова Григория Андреевича, руководителя общественного союза чернобыльцев, здесь якобы не было, поэтому он не мог ничего сказать. Просто, мол, проезжал мимо… Поэтому мы отдувались втроем. А мысли у меня, несмотря на напряженные беседы с милицией, так и мелькали. Причем нехорошие.
Зал Судакова сожгли, да еще сделали так, чтобы подставить меня. Ромаху, который упорно внушал малолетним поджигателям мысль, что они «помогают» мне, устранили. Очень так в тему, чтобы не сообщил ничего лишнего. Вот только, как говорил один известный актер, убивший в пьяном ДТП человека, принимать на себя «вину за Октябрьскую революцию» я не собирался. Поэтому мысленно поаплодировал собственной паранойе, благодаря которой за меня фактически говорил адвокат, вовремя отрезая провокационные вопросы Арзамасцева и переводя разговор в выгодное для меня русло.
— Улик против вас нет, все это ерунда, — успокоил меня Эренштейн, игнорируя насупленные брови Арзамасцева. — Показания маленького ребенка, которому поездили по ушам… Будут давить, мы еще и встречное заявление напишем, что вас преследуют. Пожалуемся на произвол, прессу подключим.
Милиция таким обычно подтирается, но если есть грамотный адвокат и деньги на его работу… Нет ничего невозможного. В итоге из подозреваемого я быстро перешел в разряд свидетеля, и то, чувствую, Абрам Натанович берег силы, иначе бы меня вовсе сделали потерпевшим. А так — алиби, куча других свидетелей, нестыковки по времени. По беседам нас, конечно, всех еще задергают, пока следствие идет, но такое мы переживем. Я так точно.