Камень Книга двенадцатая

Минин Станислав

— Иван Олегович, Прохор Петрович, будьте так любезны, подойдите к нам. — Когда колдун с воспитателем приблизились, я продолжил: — Господа, концепция меняется! Наш кодированный злодей после общения с неизвестным колдуном был спокоен как удав, подозрений вызвать не мог и со стороны выглядел рядовым туристом, коих сейчас в Ницце десятки тысяч. Следовательно, у французских спецслужб не было шансов выявить его обычными методами, а уж про предотвращение покушения и речи быть не могло. Договорились?

Прохор переглянулся с Ваней и заявил:

— Так все и было. Но у меня возник вопрос:

это версия вообще для всех или только для Бурбонов?

— Только для Бурбонов, — хмыкнул я и повернулся к Бланзаку. — Дорогой Пьер, сейчас я начну на вас орать, имитируя гнев, так что вы не обижайтесь.

— А избиение? — вздохнул он.

— Будет вам избиение, не переживайте…

* * *

Дернувшихся было на крики великого князя трех сотрудников французской контрразведки Белобородов с Кузьминым перехватили без особого труда и стали наблюдать за разворачивающимся на их глазах спектаклем.

— Вы все просрали! — Удар. — Мне еще в Сен-Тропе следовало вас прибить! — Удар. — А там, на секундочку, мои младшие сестры были! — Удар.

Бланзак уже не сопротивлялся — он стоял на коленях. Не падал француз только потому, что за волосы левой рукой его держал великий принц.

— А с «Негреску» что произошло? Вы же в курсе, что ресторан регулярно посещают принцы с принцессами, и все равно не обеспечили безопасность на должном уровне, позволив подключиться к системе видеонаблюдения! — Звонкая оплеуха.

Алексей орал что-то еще — теперь уже лежавшему Бланзаку, — а вместо кулаков пустил в ход ноги. Французские контрразведчики задергались еще сильнее, и один из них чуть ли не крикнул:

— Господа, остановите принца! Он же сейчас убьет Пьера!

К ним обернулся Белобородов и заявил на английском:

— Может, кто-то желает стать следующим, господа? Прошу!

Желающих не появилось. Белобородов окинул их презрительным взглядом и продолжил:

— Смелость, я смотрю, в рядах французской контрразведки не в почете… Придется опять все делать самому.

Он спокойно подошел к великому князю, обхватил того руками и буквально оттащил от «жертвенного тела». Проследив, чтобы молодой человек хоть немного успокоился, Белобородов вернулся к Бланзаку, пару раз пнул француза по ногам и только потом присел на корты.

— Эй, ты вообще живой? — Пара шлепков по щеке результата никакого не дала. — Эй, французик, просыпайся!

Бланзак дернул рукой и пошевелил ногами.

— Слава богу! — Белобородов поднялся и повернулся к французам. — Господа, забирайте коллегу, чтобы он под ногами не валялся. Можете пристроить его вон на те лежаки.

— Ему скорая нужна! — заявил один из подбежавших контрразведчиков.

— Ему катафалк понадобится, если ваш старший коллега внятно не объяснит моему и вашему государям, что у вас за херня в Ницце творится. Или у кого-то из вас есть желание давать объяснения вместо Бланзака?

Французы предпочли не отвечать и, аккуратно подняв «старшего коллегу» с деревянного настила, понесли его в сторону лежаков…

* * *

Мария Федоровна после телефонного общения с Маргошей Михеевой

находилась в сильном душевном волнении: в том, что Алексей, как и всегда, выйдет сухим из воды, императрица не сомневалась, бесило ее другое — в соседней Ницце происходили очередные важные события, а она вынуждена была сидеть под арестом в проклятом номере!

Что же делать?

Вариант позвонить супругу или старшему сыну отпал сразу: им сейчас явно не до нее, как и остальным Романовым. Набрать Мишу Пожарского тоже было плохой идеей: князь, конечно же, ответит и доложит обстановку, но не более… Оставался единственный вариант — переступить через собственную гордость и пообщаться напрямую с дерзким внуком. Сделать это следовало очень осторожно, чтобы не вспугнуть молодого человека, и лучше всего под предлогом нежной бабушкиной заботы, оказавшейся гораздо сильнее былых обид.

Мария Федоровна усмехнулась, взяла со столика телефон и принялась набирать сообщение…

* * *

Царственный дед прибыл на место событий в сопровождении остальных Романовых мужеского пола и князя Пожарского. Вместе с ними приехали оба Бурбона: король и наследник, — и сразу на крыше стало не протолкнуться от заинтересованных лиц. Первым делом вновь прибывшие осмотрели и ощупали меня со всех сторон и только после этого принялись рассматривать злодея и его снайперскую винтовку, делясь между собой экспертными мнениями. Потом настал черед телефона наемника с фотографией Прохора, и Ваня Кузьмин озвучил предварительное мнение следствия, проведенного, так сказать, по горячим следам. Колдун не забыл про нашу договоренность и среди выводов вскользь упомянул, что французские спецслужбы вряд ли можно обвинить в халатности, потому что ситуация крайне нестандартная, и даже мы с ним были на грани того, чтобы попасть в расставленную ловушку.

Моя чуйка вещала, что эти слова живительным бальзамом лились на измученные волнением души обоих Людовиков, но, когда Кузьмин практически с полной уверенностью стал утверждать, что наблюдение за нами велось через систему видеонаблюдения отеля «Негреску», французский король поморщился и стал озираться:

— А почему я Бланзака не вижу? Он же должен быть здесь!

Бланзака привели, вернее принесли, через минуту его же коллеги. Вид контрразведчик имел крайне печальный: опухшее лицо с багровыми подтеками, узкие щелочки глаз, разбитые в кровь губы, похожие на вареники, нос картошкой, левая рука висела плетью, а правая нога волочилась по деревянному настилу.

— Бог ты мой! — притворно всплеснул руками король. — Пьер, так это ты задержал снайпера? Лично?

Бланзак попытался что-то прошамкать, но у него ничего не получилось. За него ответил я:

— Ваше величество, это моя вина! На эмоциях не сумел себя сдержать и… — Я тяжело вздохнул и опустил глаза. — Мне нет оправдания. Разрешите принести извинения вам, ваше величество, и господину Бланзаку? И пообещать, что подобного впредь не повторится.

Несколько секунд стояла звенящая тишина, но Бурбон находился не в той ситуации, чтобы капризничать, и, наконец, милостивое разрешение воспоследовало: