Камень Книга седьмая
Шрифт:
– А все, Лизонька, из-за того, что твои сестры вести себя не умеют, – хмыкнула Мария Федоровна. – Сейчас они принесут нам с тобой извинения и пойдут делать домашнее задание. Потому что рано им еще взрослыми делами заниматься, не доросли…
– А Лешка дорос? – Мария не собиралась отступать. – Он всего на год меня старше!
– Да в вашем возрасте год за три идет, глупая девчонка! – императрица медленно поднялась с дивана. – А Алексей еще и такое воспитание в роду Пожарских у Белобородова получил, от которого я вас, дурех, всю жизнь оберегала! Жалела пигалиц малолетних! – Марию Федоровну несло. –
– Бабуля, не ругайся на Машу и Варю, они хорошие! – Елизавета насупилась и посмотрела на императрицу исподлобья.
– Лизонька, конечно, твои сестры хорошие! – Мария Федоровна заводилась все больше. – Они просто молодцы! А все мои усилия пошли прахом! Только Алексей мне из всего рода противостоять смог! И сумел одержать победу в нашем противостоянии! Надо было вас, сикилявок, в грязь по самую маковку макать и сквозь строй дворцовых с «Тайгой» пропускать, и на скотобойню почаще возить, чтобы крови не боялись! Глядишь, что-нибудь путное из вас и получилось бы!
– Бабушка! – Мария с Варварой уже чуть не рыдали.
– Что «бабушка»? Берите пример со старшего брата! Никаких сомнений в собственной правоте! Умение идти до конца даже под угрозой смерти! А как он защищает своих близких?! И это я не говорю про Белобородова, Петрова, Вяземскую и Пафнутьеву! Алексей к Юсуповым вашу подружку Аньку приволок! Что, думаете, просто так? Поглумиться? Ваш брат Шереметьевой лишний раз дает себя настоящего рассмотреть, чтобы у глупой девки розовые очки спали! А вы на такое способны?
– Бабушка! – совсем потерялись сестры, забыв, зачем конкретно пришли.
– Я вас двоих Белобородову на перевоспитание отдам! Он из вас быстро всю дурь выбьет! Опыт у него огромный, раз из Алексея, с его-то характером, достойного Романова сделал!
– Бабуля! – Елизавета стояла с закрытыми глазами. – Сестренки тебя пугаются! Хватит на них ругаться!
От девочки повеяло, и Марии Федоровне стало страшно… Как тогда, с Алексеем, но гораздо слабее… До великих княжон дошел лишь слабый отголосок гнева, но дошел.
– Лизонька… – императрица, забыв про все на свете, смотрела на внучку круглыми глазами. – Лизонька, малышка, ты успокойся… Я больше не буду ругаться…
– Хорошо, бабуля, – кивнула та, но глаз так и не открыла, и гнев постепенно сошел на нет. – Ты сделай так, как просят Маша с Варей, Инга Юсупова и моя подружка тоже. – И уверенно добавила: – А Алексей хороший, он Ингу все равно в обиду не даст.
– Лизонька, обещаю, с Ингой будет все хорошо. А у тебя, малышка, все в порядке? – уже смелее спросила Мария Федоровна.
Девочка, продолжая стоять с закрытыми глазами, кивнула и заулыбалась:
– Бабуля, а почему ты за меня так переживаешь? Со мной все хорошо. – И безошибочно повернулась к старшей сестре: – Машка, ты теперь не бабушку, а меня боишься. Почему? – следующей была средняя сестра. –
За находящихся в шоковом состоянии девушек поспешила ответить Мария Федоровна:
– А ты глаза открой, Лизонька. – Императрица частично вернула самообладание. – Не дело это, старших сестер пугать.
И, дождавшись, пока Елизавета проморгается, бочком направилась к выходу из своих покоев, открыла дверь и резко скомандовала сидящим в коридоре валькириям:
– Быстро ко мне дежурного колдуна, девоньки! И не по рации, а ножками его ко мне приведите! Только тихо, не надо поднимать лишнего шума.
Старшая валькирия кивнула и махнула рукой вскочившей напарнице, которая быстрым шагом скрылась в коридорах Большого дворца, а Мария Федоровна аккуратно вернулась в покои, убедилась, что Елизавета вновь заинтересовалась происходящим на экране телевизора, достала телефон и набрала супруга:
– Коленька, не мог бы ты срочно меня навестить?.. Даже так? Быстро все бросай, Романов, и чтобы через пять минут я тебя видела в натуре, милый!..
Допрос Юсуповых продолжался до тех пор, пока в углу столовой не завозился с телефоном мой отец. После того как он встал и знаками показал мне выйти, я сказал:
– Скоро вернусь. Не отвлекайтесь, господа. – И проследовал в гостиную вслед за родителем.
– Быстро все разошлись по своим покоям! – раздраженно скомандовал он семейству Юсуповых, которое так с момента нашего прихода и не покинуло помещения. А после того, как гостиная опустела, повернулся ко мне. – В свете наших предстоящих переговоров с беглыми батюшками Юсуповы пока не должны оказаться в Бутырке. Кроме того, обстоятельства изменились, за князя с наследником очень сильно попросили, отказать мы не можем. – И тут же пояснил: – Скоро ты в этом убедишься. А теперь, сынок, слушай внимательно, что именно ты должен сделать…
В столовую я вернулся уже один, родитель отправился на улицу, набирая кого-то по телефону.
– Господа и дамы! – сходу начал я и буквально с разбега упал на стул. – Прошу прощения, что вынужден прервать столь интимное общение многоуважаемого патриарха с не менее уважаемым князем Юсуповым, но сейчас мне хочется услышать мнение пострадавшей стороны обо всем происходящем, а именно, ваше, дорогой Андрей Кириллович.
– Мое? – напрягся князь Шереметьев.
– Ваше, Андрей Кириллович, – кивнул я. – Услышали вы достаточно, выводы должны были сделать нужные. Так как вы оцените предварительную вину Юсуповых в деяниях, затронувших в том числе и вашу внучку?
Аня побледнела и опустила глаза, а сам Шереметьев переглянулся с сыном и выдал стандартную фразу:
– Все на усмотрение государя нашего…
– Андрей Кириллович, вы все же опишите Виктору Васильевичу произошедшее с Анной, а потом его святейшество поделится с нами своими впечатлениями от моего визита в особняк Карамзиных.
Вот что мне понравилось в этих двух «отчетах», так это краткость и отсутствие лишних «украшательств» со стороны «высказавшихся» лиц. Хотя патриарх о многом умолчал, особенно о моих «исполнениях» в особняке Карамзиных и тех красочных эпитетах, которыми меня награждал его младший брат.