Камень огня
Шрифт:
Шахин глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Ни ему, ни Ишии не будет пользы, если он восстановит против себя человека, которому доверяет сам король. Это был урок, которого Дарвиш так и не усвоил.
— Тогда я пойду к отцу.
— Сожалею, мой принц, — снова сказал лорд-канцлер, — но он не примет вас.
Снаружи, в саду, закричали павлины.
— Он не примет меня? — повторил Шахин. Лорд-канцлер попятился от выражения на лице наследника, внезапно напомнившем ему, как старший сын похож на отца.
— Он
Шахин сощурился и поднял кулак. Нечеловеческим усилием воли ему удалось сдержаться.
— Ты никогда больше не заговоришь со мной или моей женой. — Голос отсекал каждое слово и швырял его в лорд-канцлера. — А теперь мы вместе пойдем к моему возвышеннейшему отцу.
В этой небольшой комнате в королевских покоях не было трона, но его заменяло кресло с высокой спинкой. Король сел, сложил пальцы пирамидкой и из-под опущенных бровей посмотрел на сына.
Шахин с пылающими глазами коснулся коленом ковра и торопливо встал.
— Возвышеннейший, — молвил он, но король прервал его властным жестом.
— Ты понимаешь, как близко к измене ты подошел?
Принц отшатнулся и заморгал, как будто его ударили. Ему вдруг стало трудно дышать, словно мраморная глыба упала на грудь с огромной высоты. Он боролся с этой тяжестью, чтобы заговорить, но сумел выдавить только одно слово.
— Измене?
— Или тебе не сказали, что я не приму тебя?
— Да, сир, лорд-канцлер сказал, но…
Лорд-канцлер вышел вперед, преклонил колени, после чего встал за креслом короля Джаффара.
— Он говорил от моего имени.
— Но почему, отец? — Шахин простер руки, гнев побеждал шок. — Мы должны действовать вместе, если Сизали намерена выжить.
— Не указывай мне, что мы должны делать! — Король привстал с кресла, потом снова сел, надев на лицо маску, лишенную всякого выражения, — маску, за которой он правил. — Я не могу больше доверять тебе. Твоя жена…
— Я отправил Язимину в деревню девять дней назад, но, даже будь она здесь, я не посвящаю ее в государственные тайны.
— Разве ты не позволил ей написать брату, королю Хариту, прежде чем она уехала?
Шахин похолодел. До сих пор подобный тон относился лишь к Дарвишу. В этом тоне был только король и никакого отца; он отрицал всякие кровные узы.
— Она лишь сообщала, что едет в деревню. Я прочел письмо, возвышеннейший, в нем не было ничего предательского! Харит — ее брат. Язимина тоскует по родине.
— Писать такому человеку в такое время — это предательство; содержание письма не имеет значения. Позволить ей написать письмо — это предательство. Прийти ко мне сюда, когда я приказал не приходить, — это предательство. Ты трижды становишься обвиняемым.
Уступая мольбам жены, Шахин знал, что это кончится бедой. Но такого — такого он не предвидел.
Лорд-канцлер с непроницаемым видом склонил голову.
— Я буду милосерден. На этот раз. Ты останешься во дворце и продолжишь выполнять свои обязанности, кроме обязанностей трона. Ты не будешь говорить со мной и приближаться ко мне, пока этот кризис не кончится и предатель не будет найден.
Шахин снова опустился на колено, но вскинул подбородок, словно отвечал вызовом.
— Меня подозревают в измене, возвышеннейший?
Их глаза встретились. Король Джаффар первым отвел взгляд.
— Нет, — сказал он, — но ты запятнан своей чужеземной женой. Я больше не могу доверять тебе.
— Вряд ли Итайли — чужеземная страна, возвышеннейший! — возразил Шахин, хотя понимал, что благоразумнее промолчать.
— Итайли пытается уничтожить нас! — проревел король вставая. — То, что я делаю, я делаю для блага королевства!
Сознавая, что должен тщательно выбирать дальнейшие слова, дабы отец не отверг их сразу, Шахин положил лоб на поднятое колено — поза кающегося грешника.
— Тогда ради королевства я прошу о благодеянии, прежде чем мне будет отказано в вашем обществе.
Все еще тяжело дыша, король опустился в кресло.
— Проси.
— Ради блага королевства, возвышеннейший, прикажи эвакуировать Ишию.
— Только не говори мне, что это для блага королевства!
Шахин поднял голову.
— Но тогда народ Ишии умрет!
— Если боги пожелают этого. Но они не умрут по моему приказу, и мы не покажем Итайли свою слабость, чтобы ее использовали против нас. — В глубине бороды губы короля сжались в твердую линию. — И это наше последнее слово.
Как в зеркале отразив лицо своего отца, Шахин встал, поклонился и, контролируя каждый свой жест, оставил комнату.
— Его королевское высочество очень сердит, возвышеннейший. — Лорд-канцлер вышел из-за кресла, представ пред очи короля.
— Если есть совет, говори. Я не желаю выслушивать очевидное.
Горестно вздохнув, лорд-канцлер сплел пальцы на животе.
— Вы научили его править, возвышеннейший.
Король фыркнул.
— Он мой наследник, конечно, я научил его править.
Лорд-канцлер поклонился.
— Теперь он желает этого.
— Ты хочешь сказать, что принц Шахин готовит заговор против трона? — Вопрос был острый, как ножи Четвертого.
— Нет, возвышеннейший. Я только предупреждаю, история изобилует сердитыми молодыми принцами, решающими наследовать прежде, чем это определят боги.
Королевские пальцы сжались на подлокотниках так, что побелели костяшки.
— Я слышал твое предупреждение.
Гнев подстегивал Шахина, пока он не добрался до своих покоев, а затем наступила реакция.