Камень с пути уберет обходчик
Шрифт:
– Ты лучше скажи, поможешь мне сегодня стенгазету нарисовать? – спросила Танька. Таня была очень ответственным человеком, поэтому учительница часто просила ее подготовить «стенгазету». Стенгазета – это было громко сказано, но все же надо было потрудиться. На половинке ватманского листа надо было нарисовать октябрятскую звезду или пионерский галстук, приклеить какие-нибудь вырезки из журналов «Мурзилка» и «Пионер». Обязательно где-нибудь на стенгазете должно было быть стихотворение про Ленина, Октябрь, Аврору, Первомай или 9 мая, в зависимости от даты на календаре. В этом году, конечно, про Ленина, ведь 100 лет со дня рождения. Сообщение агента Сириус подтвердилось.
– Конечно! – обрадовался Игорь. Он был рад каждой возможности остаться с ней
Иногда Игорь мечтал, что вот он Таньку от чего-нибудь спасает, и тогда поцеловать получится как бы само собой. Конечно, рисование стенгазеты на спасение не тянет, но главное начать.
– Сразу после уроков и сделаем! Сегодня у нас что еще осталось? Пение и матка, физры не будет, – подсчитал Игорь. В школе было принято сокращать названия предметов не только в дневнике, но и устно. Учительница исправляла в дневнике «матка» на «матем», и сильно ругалась. Никто не понимал, что ее так возмущает.
Тонкий слух учительницы давно уловил шум с «камчатки», а очередное издевательство над словом «математика», тем более не могло оставить ее равнодушной:
– Так, Торшин и Шилова, давайте ваши дневники, вы своей болтовней мешаете классу работать!
На перемене почти все вышли из класса и носились по коридорам. Вдруг движение стихло, и в центре коридора стала образовываться пустота. Причина была понятна. По коридору шли братья Хорьковы со свитой. Хорьковых все школьники боялись панически. Наверное, никто не знал точно, сколько их на самом деле. Посмотрев на них, Игорь подумал, что их родители, похоже, в течение многих лет ничем другим не занимались, а лишь не покладая рук, производили на свет, одного за другим, негодяев, похожих друг на друга как капли воды. Впрочем, Игорь догадывался, что руки здесь ни при чем, и усмехнулся получившемуся каламбуру. У всех Хорьков были одинаковые нечистые конопатые вытянутые лица с бесцветными глазами, торчащие волосы и жилистые кулаки, вечно грязные, со сбитыми от драк костяшками. Хорьки с трудом доучивались до 14 лет, потом поочередно попадали в колонию, возвращались оттуда, оставались на второй год, затем снова попадали в колонию. Ходили даже слухи, что они курили наркотики! (Впрочем, это уж наверняка было неправдой, СССР – это вам не Америка какая-нибудь, в СССР наркотиков быть не может). Младших Хорьков иногда забирали учиться в «спецучреждение», но они каким-то образом снова и снова возвращались в школу. Хорьки отбирали у школьников деньги, избивали непонравившихся, хамили учителям и директору. Игорь с трудом понимал, каким образом в одной школе можно воспитывать нормальных детей, все прегрешения которых – болтовня на уроках, да плевание из трубочки, и, в этой же школе, – изображать обучение Хорьков, отпетых уголовников. Игорь ненавидел Хорьков, как и всякую шпану. Жалел, что нет такого устройства: навел на Хорька, нажал на курок, и Хорек испарился, как будто и не было его никогда на свете. Он не раз слышал, как учителя жаловались, что выгнать их из школы не позволяет РОНО. Поэтому школьникам приходилось как-то приспосабливаться к Хорькам.
Васька-Хорек из четвертого класса уселся на подоконник и начал играть с каким-то пацаном в деньги. Тренированными бросками он быстро переворачивал монеты, явно выигрывая. Игорь, сделав в меру развязное выражение лица, подошел к играющим, как бы заинтересовавшись игрой.
– Эй, ты, как тебя там, Сивый? Ну, чё, будешь в деньгу играть?
Хорек пристально смотрел на Игоря, вспоминая «поджопники» и удары мячом по лицу. Игорь прекрасно знал, как правильно общаться с Хорьками и полагал, что игра в деньги (особенно, если еще и проиграть) в конечном итоге поможет ему погасить конфликт и, возможно, избежать появления таких
– Ну, давай, – в меру небрежно сказал он и уселся на подоконник.
В общем-то, это было достаточно опасно. В школе нельзя было сидеть на подоконниках и, тем более, нельзя было играть в деньги. За игру в деньги сразу отправляли к директору, а то и на педсовет. Это был бы перебор даже для «плана икс». Игорь достаточно быстро проиграл 30 копеек. Хорек, удовлетворенный, забрал деньги и ушел. Игорь подумал, что у Хорьков вряд ли есть причины к нему приставать, он ведь не тихоня какой-нибудь, а, с другой стороны, не наглеет, ведет себя ровно.
Он вернулся в класс и стал доставать из портфеля тетрадку по пению. Школьники эти уроки не любили и изводили бедную учительницу пения, как могли. Иногда перед уроком ученики, не стесняясь присутствия учительницы, декламировали:
Наш учитель пения
Вышел из терпения,
Он залез на потолок
И кричит «Какой урок?»
Учительница уже привыкла ожидать от учеников всяких мелких пакостей. В этот раз она стояла, повернувшись боком к классу, и доставала из футляра аккордеон. Игорь залез рукой в портфель и вдруг схватил что-то двигающееся, мягкое и теплое. Испугавшись, он выдернул руку из портфеля и инстинктивно отшвырнул далеко в сторону мягкий шевелящийся комок, оказавшийся той самой полузадушенной мышью Архипкина. Учительница поставила аккордеон на стол и повернулась к классу в тот самый момент, когда мышь, отброшенная Игорем, пролетев несколько метров над головами учеников, упала ей на грудь и повисла, крепко зацепившись коготками за кружевной воротник. Учительница ожидала чего угодно, но только не этого. В ужасе она вскочила на стул и завизжала, тряся руками и боясь прикоснуться к мыши. Класс замер. Игорь быстро сел на место, спрятавшись за спинами. Он постарался изобразить удивление вместе со всеми, однако уши его горели. Наконец, учительница стряхнула с себя мышь.
– Кто это сделал? Торшин, ты? Негодяй такой!
– Ничего не я! – пробормотал Игорь.
– Это он, он! – смеясь, закричал Архипкин, – мы все видели!
– Торшин, это ты сделал, я сама видела, еще и спрятался! Бессовестный! Давай дневник немедленно, завтра родителей в школу! К директору! – Учительница была вне себя. – И выбрось мышь в туалет! Нет! Возьми ее и выпусти во двор!
– Это не я, – снова попытался возразить Игорь, – это …, – но потом замолчал. В школе не принято было указывать на кого бы-то ни было, даже на таких, как Архипкин.
Под смешки класса Игорь понес мышь во двор. Хорошо еще, что не встретил в коридоре директора или завуча! Выйдя на крыльцо школы, он положил полудохлую мышь на траву. Сидевшая неподалеку кошка перестала умываться, да так и замерла от удивления с поднятой лапкой. Обычно кошки приносили людям в зубах мышей, но сейчас вдруг человек принес ей на обед мышку. Она подошла к мыши, обнюхала и потрогала лапкой. Игорь не стал спасать мышь, подумав, что в природе все целесообразно, и, значит, судьба у этой мыши такая: у кошки ее отняли, и кошке вернули. Не дожидаясь конца встречи кошки с мышью, он вернулся в класс.
Сев на место, он повернулся к Архипкину, показал ему кулак и прошипел:
– Убью!
Потом повернулся к Таньке, чтобы объяснить происшедшее. Но Танька ничего не хотела слышать и отодвинулась на край парты:
– Игорь, такой гадости я от тебя не ожидала! Архипкин – это понятно, он всегда был идиотом, а ты теперь с ним заодно?
– Тань, честно, это не я, это Архипкин мне подбросил мышь в портфель на перемене! – оправдывался шепотом Игорь.
– Хватит врать, я все видела! Ты нарочно бросил мышь в бедную Марью Петровну! Прямо снайпер! И сел потом как ни в чем ни бывало! Знаешь, по-моему, со своим «планом икс» ты просто свихнулся! Я с тобой больше не разговариваю!