Камень Солнца. Рассказы этнографа
Шрифт:
— Вы чем-то расстроены, Михаил Николаевич? — участливо спросил начальника экспедиции рослый практикант археологического отряда Костя Сергеев.
— Голубчик, — Михаил Николаевич так обращался ко всякому, невзирая на пол и возраст, — голубчик, вы знаете, зачем древним рыболовам нужны пучки проколок?
Костя выразительно пожал плечами.
— Я тоже не знаю. Глупо дожить до седин, копать сорок лет, шесть раз находить такие пучки и не знать их назначения. Глупо, но не смешно. Вы зря, голубчик, улыбаетесь, это не пустяк.
Михаил Николаевич
— Михаил Николаевич, да это на самом деле пустяк. Всем уже известно, что такие пучки соответствуют рыбацкой, простите, рыболовной культуре, а все остальное детали...
И тут Костя понял, что продолжать в том же духе опасно. Михаил Николаевич как-то ощетинился и громовым голосом перебил:
— Рыбацкая культура! Голубчик, да вы курица, а не археолог. Есть рыбачьи лодки, рыбацкая уха, а культура рыболовов. Пора бы знать. Ничего себе пустячок! Шестьдесят лет назад впервые нашли этот предмет. Шестьдесят лет не могут понять, что он значит, а вы — пустяк! Вам просто наплевать на суть, на истину. Наука требует от нас: скажите, как жили люди прежде, каков был их быт, какие вещи окружали их? Да вы понимаете, что говорите? — Михаил Николаевич вздохнул, и голос его стал обычным, немного задумчивым. — Мы собираемся лететь к звездам, не я, конечно, а другие, нести свои знания о своей планете. А так ли хорошо мы знаем ее? Может быть, пучки, которые кладут рядом с телом рыбака и воина, всего лишь неизвестная частность, но не пустяк!
Пристыжённый и немного обиженный за «курицу», Костя присел у края могильника.
Михаил Николаевич, продолжая мысль, громко сказал:
— Василию Федоровичу будет интересно узнать о нашей находке.
Костя поднял голову.
— Василий Федорович — чистый этнограф, разве ему интересны наши материалы?
— Интересны, голубчик. Он много лет собирает данные о рыболовстве в новокаменном веке, сопоставляет их с находками этнографии. В его таблицах пучки проколок всегда вместе с гарпунами, крючками, грузилами.
Солнце стояло еще высоко, хотя было десять часов вечера. Через озеро к острову спешил катер, чтобы забрать всех на материк, где был постоянный лагерь. Островок маленький, в штормовую погоду он оказывался отрезанным от внешнего мира. На островке был аварийный запас продовольствия, палатки, но без особой нужды на нем не оставались на ночь.
— Костя. — Михаил Николаевич обнял практиканта за плечи, и они не торопясь пошли к косе, к причалу. — Дайте телеграмму Василию Федоровичу.
Костя обрадовался. Ему неприятен был собственный промах, и с готовностью он ответил:
— Вот он обрадуется! А что сообщить?
Михаил Николаевич как-то странно улыбнулся:
— Сообщите так: «Найден еще пучок костяных
Тон, каким была произнесена последняя фраза, вызывал сомнение, доставит ли на самом деле сообщение радость Василию Федоровичу, но Костя не обратил на него внимания.
Когда прибыли в лагерь, Михаила Николаевича утащили археологи показывать новые находки, а Костя помчался на почту.
...Кончилось лето и с ним летняя практика. Как-то накануне ноябрьских праздников Михаил Николаевич назначил Сергееву встречу в Институте этнографии, где Костя бывал редко, хотя этот институт располагался на противоположном берегу Невы. На третьем этаже у этнографов размещались коллекции по антропологии и археологии каменного и бронзового веков. Проходя по музейным залам, Костя встретил Василия Федоровича.
— Здравствуйте, Василий Федорович! Вы не видели Михаила Николаевича?
Василий Федорович — седой, в длинном синем халате — равнодушно кивнул и, нахмурившись, отчетливо произнес:
— Ваш шеф скоро придет. Вам не следовало так шутить. Молоды еще.
Костя опешил. Он ничего не понимал. Разве когда-нибудь он посмел бы совершить нечто подобное по отношению к Василию Федоровичу, человеку, пользующемуся огромным авторитетом и у этнографов, и у археологов.
Василий Федорович быстро пошел дальше, но Костя догнал его.
— Простите, Василий Федорович, но я ничего не понимаю. Тут недоразумение.
— Что же вы, и телеграммы мне не посылали?
Вспомнилась улыбка Михаила Николаевича, его возглас: «Он так обрадуется!» Влез в историю.
— Василий Федорович, постойте! Я не знал, что...
— Вы не знали, что я слышать не могу об этих пучках, которые всюду путаются, нарушают схему? Да я во сне вижу крючки, гарпуны и проколки в пучках! Не знали... Конечно не знали, а все-таки так шутить не стоило!
В рассуждениях Василия Федоровича не было четкой логики, и все же Костя чувствовал себя прескверно. Василий Федорович продолжал:
— Обрадовались? Еще бы — новая находка. Не терпелось обрадовать, даже телеграмму дали!
Костя что-то пробормотал и попятился к выходу из зала.
— Нет, теперь постойте, — не унимался Василий Федорович, — я двадцать лет собираю материал по рыболовству в неолите, составил специальную картотеку. А ну, идите сюда.
Косте ничего не оставалось, как пройти в распахнутую дверь кабинета.
Картотека была уникальной. Здесь были фотографии пучков костяных проколок из захоронений, найденных на территории нашей страны, на Аляске, в Финляндии, Норвегии, Дании, Канаде и даже на Гавайских островах. Очень похожие пучки. Только в одних чуть меньше, в других чуть больше проколок, в одних проколки, изогнутые больше, в других меньше. Специальный раздел был посвящен пучкам из стоянок рыболовов бронзового века. Совсем неожиданно тут оказались и фотографии могильников, где вместе с бронзовыми крючками и гарпунами находились пучки бронзовых проколок, напоминавших костяные.