Камень судьбы
Шрифт:
Оставив по левую руку высокие здания гостиницы «Измайловская» и пряничные шатры лубочного «кремля», через десять минут они уже стояли на берегу пруда, у Второго Бауманского моста. За серой водой поднимались полуоблетевшие кроны ив, скрывавшие стены бывшей царской усадьбы, после революции
– Если я все понимаю правильно, твой Аскет обитает именно там, – сказал Глеб.
– Не нравится мне все это. – Акунд сплюнул под ноги. – Блудня какая-то. Игроки – они… хм… Может, не пойдем?
– Но Крица сказал… – начал было Глеб.
Сатра раздраженно оборвал его:
– Знаю, знаю. А вдруг там засада?
– Ты ошибаешься, сатра, – раздался за спиной знакомый насмешливый голос. – Там засады нет. Я ждала вас здесь.
Глеб и Акунд обернулись одновременно – перед ними стояла, улыбаясь и поигрывая короткой тростью, затянутая в черную кожу сатресса. Поодаль застыла еще одна женщина, красивая странной, болезненной красотой, очень худая и бледная. Глеб вздрогнул.
«Вот и все. «Силлипитирья». Кажется, это переводится как «мои соболезнования», – мысли рванули с места в карьер. – Может, милицию позвать? Хотя какая тут милиция. Эта магическая стерва… она, наверное, человек сто за раз уложить может…»
Акунд немного пригнул голову, сделал короткий скользящий шаг, оказавшись чуть впереди Глеба. В душе Погодина шевельнулось уважение к сатра. Его товарищ по несчастью был грубоватым, порой себе на уме, но в критические моменты он, не задумываясь, бросался в бой, прикрывая Глеба.
– Ты смелый мальчик, – улыбнулась сатресса. – Успокойся, я не буду убивать – ни тебя, ни «коричневого». Контракт разорван. Не заставляй меня делать тебе больно. Мне нужен камень.
– У нас его нет! – срывающимся голосом выкрикнул Глеб.
Мимо шли люди, обычные прохожие, любующиеся красотами этого заповедного уголка Москвы. Группа иностранцев, окружив гида, слушала его рассказ о царе Алексее Михайловиче. Веселой стайкой промчались школьники. Влюбленная парочка с цветами спустилась к самой воде.
«Интересно, что они видят? – отрешенно задал себе вопрос Погодин. – Наверное, двух красивых девушек и флиртующих с ними парней».
– Я так и думала, – кивнула сатресса. – Но времени у меня предостаточно. Ты, «коричневый», пойдешь и принесешь смарагд…
Вскинув голову, Акунд с ненавистью посмотрел на нее:
– Ты не Ксенф! Он не принадлежит тебе!
Заразительно рассмеявшись, сатресса склонила голову к плечу, искоса поглядела на сжавшего кулаки сатра.
– Мальчик, а ты забавный. Ты все еще не понял, что мне принадлежит все, что я только могу пожелать.
И вдруг, резко переменившись в лице, она хищно оскалилась и сдвинула брови. Бледная девушка, уловив смену настроения сатрессы, почти мгновенно оказалась совсем рядом. От нее исходила хорошо ощутимая волна холодной ненависти.
– «Коричневый»! Марш за камнем! Я не люблю повторять дважды! – Жесткий приказ точно
– Я… Мне… – пролепетал он, совершенно потерявшись. – А как же Акунд?
– Он будет залогом.
– А гарантии?
– Не в твоем положении думать о гарантиях! – Голос сатрессы зазвенел. – Камень принесешь сюда. Времени тебе – сутки. – Она сунула трость под мышку, небрежно кивнула на Акунда и сказала своей спутнице: – Возьми его.
Тот рванулся, но девушка выпростала тонкую, почти прозрачную руку с черными ногтями, прищелкнула пальцами. Глеба как будто ударило невидимым бревном – он упал, а когда поднялся, увидел, что сатра, стуча копытами, послушно бредет следом за женщинами, а на безвольно отвисшей нижней губе мотается тонкая ниточка слюны…
Глава 9
Вагон метро болтало на невидимых в темноте стрелках, ритмичный грохот навязчиво бился в ушах.
– «Павелецкая», переход на станцию «Серпуховская», – прокатился по вагону безжизненный голос информатора.
Пассажиры зашевелились, кто-то начал протискиваться к выходу.
Голос торопил, роняя слова:
– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Октябрьская».
Парень, уткнувшийся головой в пристроенную на коленях сумку, со стороны казался спящим. Никто не обращал на него внимания, никому не было дела до чужих проблем. Ну, спит и спит – может, пьяный, может, устал, а то и вовсе наркоман какой-нибудь. Ломка у него или умер уже. Пусть те, кому положено, на конечной станции разбираются.
На самом деле Глеб Погодин не умер, не спал и не был пьян. Он мучительно размышлял, как ему следует поступить теперь, когда ситуация обострилась донельзя. Вновь вспомнилось детство и история с мышами в пылесосном шланге.
«Оптимисты любят говорить, что выход есть всегда, – мысли ползли в голове словно нехотя, тяжелые и неповоротливые. – Наверное, оптимисты – это те, кто никогда не попадал вот в такое положение, как я. Все, с кем мне довелось иметь дело, либо гибнут, либо… Нет, «иметь дело» – не совсем правильные слова. Милка – разве с ней я «имел дело»? Или Акунд? А Крица? Чер-рт! Камень придется отдать. Ну и пусть. Жил же я без него – и дальше проживу. Собственно, а чего я завелся? Я не сатра, не Часовщик, не маг и вообще влез во все это случайно. В конце концов, плевать мне на все эти магические заморочки! Да, плевать! Отдам камень, они отпустят Алексея… то есть Акунда…»
И вдруг Глеб отчетливо понял – не отпустят. И его самого тоже убьют. Жуткая хозяйка «Силлипитирьи» свернет ему шею, как куренку. Получит камень, уберет свидетелей – и концы в воду. Или в землю. Или в огонь. Да мало ли способов!
Резко выпрямившись, Глеб напугал сидящего рядом мужичка-работягу. Тот, подхватив пластиковый кофр с инструментами, поспешно встал и отошел подальше от странного пассажира с безумными глазами. Но Глеб не обратил на это никакого внимания. Его разум отчаянно бился в паутине страха. Неожиданно из глубин подсознания поплавком всплыла подленькая мысль: