Камень Света
Шрифт:
– Говорят, в древние времена иманиры делали такие чаши, – сказал он, с изумлением глядя на джелстеи. – Может быть, они сделали именно эту.
– Если так, то возьми ее для твоего народа.
Голубые глаза Барри заледенели.
– Наше милосердие не купить!
Я гордо выпрямился, ощущая, что моими устами говорит отец.
– В моей стране, когда получают дар, обычно говорят «спасибо». И ищем мы не милосердия, а справедливости.
Однако я знал: подобная речь не убедит Барри в том, что я на самом деле хочу помочь его народу.
Мой упрек ранил иманира,
– Большую часть истории чужака мы никогда не сможем проверить. Его происхождение от Элахада, этот мерцающий тимпум, которого видят только чужаки, менестрель с чарующим голосом…
– Мы видели, как горел Кайшэм, – сказал, поднявшись, какой-то крепкий мужчина. – Мой брат и я возвращались из Южного предела и видели огонь.
– Не перебивай меня! – загремел Барри. Он повернулся и посмотрел на других старейшин, – Вы видите, что чужаки уже лишили нас манер? Что, если они также лишат нас возможности справедливо судить?
– Мы сможем судить справедливо после того, как узнаем правду, – заверил его Хротмар.
– Но мы можем никогда не узнать, где здесь правда!
В этот момент Аудумла достала синеватый камень размером с яйцо орла, похожий на бирюзу, и покатала его в тонких изящных ладонях.
– Ты не прав, Барри. Вскоре мы узнаем, правдива ли история чужаков.
– Но этого не может быть! Мы не делаем камней истины вот уже тысячу лет.
– Мы – нет. Это семейная реликвия.
Из последовавшей дискуссии я заключил, что камни истины были видом низших джелстеи, родственных синему джелстеи Лильяны. Они не позволяли заглядывать в разум другого человека, но были способны различать определенные настроения, например истину или ложь.
Барри с сомнением и плохо скрытой ненавистью посмотрел на Аудумлу.
– Среди нас не было правдовидиц вот уже тысячу лет.
– Кроме женщин моей семьи.
– Почему же они не говорили об этом?
– Чтобы ненавистники обливали их презрением?
Я заметил, что глаза Лильяны наполнились слезами, когда Аудумла сказала это.
– Презрение – это последнее, что могла бы заслужить правдовидица, если бы только не стала использовать дар против своего народа.
– А как должна она его еще использовать, если чужаки уже тысячу лет не приходят к нам и проверять некого?
Старейшины снова собрались в круг, чтобы обсудить неожиданный поворот дел. Потом они заняли места на подстилках, и по комнате разнесся гулкий голос Хротмара:
– Мы поверим тому, что скажет нам Аудумла, другого выхода нет. Мы согласны позволить сэру Вэлаше пройти испытание, если на то будет его воля.
Так как на меня уставились две сотни иманиров и шестеро моих друзей, выбор был небогатый.
– Испытайте меня, если хотите.
Аудумла велела мне подойти ближе и преклонить колени на помосте, потом поднесла ко мне синий камень, держа его в ладонях. Я положил на него руку. Камень нагрелся от жара ее тела и на ощупь казался более пористым, чем кристалл высшего джелстеи. Казалось, он впитывает мой пот и изучает пульсацию крови в
– Все, что я сказал сегодня вечером, было правдой.
Я посмотрел прямо в глаза Аудумле и убрал руку. Ее большие ладони сомкнулись вокруг камня. Глаза правдовидицы закрылись, и она погладила его, как мать, ощущающая эмоции ребенка по прикосновению к мокрой от слез щеке.
– Все, что ты сказал нам, – правда. Но ты не сказал нам всей правды.
Две сотни иманиров в зале ждали дальнейших слов, однако Аудумла замолчала.
Тогда заговорил Хротмар. Старому мудрецу не нужны были джелстеи, ни высшие, ни низшие, чтобы понять, какую именно часть своей истории я оставил незавершенной.
– Сэр Вэлаша, ты поведал нам, что вы искали камень Света по всему Эа. Но ты не сказал, почему вы пришли искать его в нашей земле.
Нет, не сказал. Но, видно, все-таки придется. Я глубоко вздохнул и поведал о дневнике мастера Алуино, а потом добавил, что я и мои друзья поклялись отправиться в Сакэй и проникнуть в подземный город Аргатту.
Долгое время все молчали. Никто даже не двигался. Я ощущал, как огромные сердца сотен иманиров стучат в едином ритме потрясения.
Наконец к Хротмару вернулся голос, и он заговорил от всего своего народа:
– Даже храбрейшие из иманиров редко ходят в Асакэй, где когда-то свободно жили мы. Ты и твои спутники сошли с ума – или обладаете великой храбростью. Но я не считаю, что вы сумасшедшие.
Гул голосов обрушился на залу, словно неожиданное наводнение. Хротмар дал своим людям выговориться, затем поднял руку, призывая к тишине.
– Чужеземцы принесли нам величайший шанс, что когда-либо представлялся иманирам. И величайшую опасность. Как должны мы решить их судьбу – и нашу собственную?
Он замолчал и потер усталые глаза.
– Давайте не будем спешить. Поспим и помечтаем. И пусть все соберутся перед восходом на великой площади, где мы сможем воззвать к мудрости Галадинов. Да помогут они нам.
Старейшина распустил собрание и встал; остальные тоже поднялись со своих мест. Потом люди, охранявшие залу, отвели нас к дому Имайры на окраине города, где и предложили переночевать. По сравнению с домами иманиров на ближайших поросших лесом склонах, это оказалась маленькая постройка из камня и грубо обтесанных бревен – впрочем, достаточно просторная, чтобы разместить нас.
Имайра оказался великолепным хозяином. Он разжег огонь в очаге и разложил вокруг него прекрасные спальные подстилки. Туда же он принес круг сыра, размягчил на огне, и мы макали в это лакомство хлеб. Он приготовил нам ванну, потом заварил чай и разлил его огромной ручищей по маленьким синим чашкам. Казалось, он рад нашей компании, хотя и смущен тем, что его судьба теперь связана с нашей.
– Когда я вчера проснулся, было такое же утро, как и все другие, – заметил иманир, присоединившись к нам у огня. – А теперь я сижу с шестью человечками и разговариваю с ними о камне Света.