Камень Януса
Шрифт:
Рут пыталась свернуть к одному из живописных кафе в районе Вулмаркет-стрит, но отец Хеннесси, словно ищейка, взял след на торговый центр, где располагался «Старбакс» — заведение, которое Рут ненавидела.
— Здесь варят отличный кофе. — Священник потер руки, а Рут, почувствовав, как дует холодом из кондиционеров, поежилась.
Она заметила, как удивленно на них косились, когда они входили в кафе. Грузная женщина в заляпанных грязью брюках, с повязкой на глазу и краснолицый священник
— Там, где я живу, нет хорошего кофе, — объяснил он.
— А где вы живете?
— В забытом Богом сельском углу Суссекса. — Он сказал это так, словно подозревал, что Бог действительно забыл то место.
— А старший инспектор Нельсон утверждает, что там очень красиво.
— Видимо, если человеку нравятся деревья. А я городской: родился и вырос в Дублине, всегда жил в городах — Риме, Лондоне, Норидже.
Его слова напоминали рекламу проката трехколесных авто «Дэд бой вэн»: «Катайтесь в Нью-Йорке, Париже и Пекхэме». [11]
11
Район на юго-востоке Лондона.
— Норидж не такой уж многонациональный город.
— Конечно, но он милый городок. Я по нему скучаю. Скучаю по своей работе, по прихожанам, по всему.
— Вы руководили детским домом?
— Да. Я видел приют в Восточном Лондоне, где дети жили почти как одна семья. И попытался воссоздать нечто подобное. Сам набирал персонал. Предпочитал молодых верующих, у которых еще сохранились идеалы.
— Я познакомилась с одним из ваших бывших… воспитанников. Помнится, он с большой теплотой отзывался о том месте.
Хеннесси поднял голову:
— И с кем же вы познакомились?
— Его фамилия Дэвис.
— О, Кевин Дэвис, славный мальчишка. Сейчас, по-моему, работает в похоронном бюро. Всегда был серьезным.
Рут вспомнила встревоженного, какого-то помятого Дэвиса. И не смогла представить его ребенком. Казалось, он всегда выглядел лет на сорок.
Хеннесси посмотрел на нее. У него были очень голубые глаза, и когда он улыбался, на морщинистом лице появлялась сеточка тонких белых линий.
— У вас, наверное, трудная работа — открывать прошлое.
Рут поразила его формулировка: для большинства людей археология означает копание в костях. Но «открытие прошлого» — именно то, чем занимаются люди ее профессии. Она с уважением взглянула на священника и произнесла:
— Трудная. Особенно в таких случаях, как этот, когда приходится заниматься относительно недавним прошлым и в дело вовлечены дети. — Рут запнулась, сообразив, что сказала слишком много.
Но Хеннесси только кивнул:
—
Как кости под порогом, мелькнуло в голове у Рут. Если бы Спенс не взялся за перестройку дома, если бы Тед и Трейс не стали бы копать именно в этой точке, скелет так бы и остался навеки в земле. Или правда о давно забытом преступлении, которое требует отмщения, сама рвется на поверхность?
— Иногда трудно понять, что правда, а что нет, — заметила она.
— Понтий Пилат согласился бы с вами. Он спрашивал: «Правда, а что это такое?» Он был мудрый человек. Трусливый, но мудрый.
Рут немного смутилась от того, как Хеннесси говорил о Понтии Пилате — словно тот мог в любое мгновение заглянуть в «Старбакс».
— Старший инспектор Нельсон откроет правду, — сказала она с большей уверенностью, чем испытывала сама.
— Да-да, он показался мне симпатичным. С моральными устоями.
Рут покраснела.
— Хороший детектив, — добавила она.
— И человек хороший, — мягко проговорил священник. — И ему же от этого трудно.
Нельсон нехотя остановил свой выбор на кока-коле, а Трейс попросила пинту пива.
— Мне казалось, археологи пьют сидр, — удивился он.
— Сидр для слабаков, — усмехнулась Трейс.
«А эта девушка могла бы мне понравиться», — подумал Нельсон.
— Вы давно работаете? — спросил он.
— Окончила университет пять лет назад. Год училась в Лондоне на магистра, потом немного поработала в Австралии. Вообще-то я не хотела возвращаться в Норидж, но здесь остались мои предки, а с ними жить дешевле. И археологии хватает.
— Много доисторического материала, — подтвердил Нельсон. Он знал об этом от Рут.
Трейс кивнула:
— Бронзовый век, железный век, римляне. Римляне мой любимый период.
— Видели «Гладиатора»? Потрясающий фильм.
Трейс фыркнула:
— В кино все неправда. Декадентские штучки — врут, будто все только и делали, что ели виноград. Римляне принесли закон и порядок и создали инфраструктуру. До них мы были сборищем разрозненных враждующих племен.
Нельсон воспринял это «мы» как британцев, и его тон стал задиристым:
— Они сюда вторглись, они оккупанты, разве не так?
— Они здесь оставались на протяжении четырехсот лет — это более пятнадцати поколений. А когда ушли, мы забыли все, чему они нас научили, — строительство из камня, инженерные навыки, изготовление стекла и гончарное ремесло. Мы опустились в раннее Средневековье.
Нельсон же этим гордился: вот, римляне прожили тут четыре века, но для нас все равно остались иностранцами, захватчиками, и не нужно нам их любимого стекла. Но Трейс об этом не сказал. Только спросил: