Камень. Книга восьмая
Шрифт:
— А нельзя было гостиницу снять в городе?
— А ты разве не хочешь перед смертью на природе чистым воздухом подышать? — хмыкнул Владимир.
— Ты же знаешь, что перед смертью не надышишься, — натянуто улыбнулся Василий. — Но погулять в лесочке, надышаться и побыть в тишине перед безвременной кончиной я всё-таки не откажусь…
Глава 2
Когда Печорские увезли Викторию, никакого смысла оставаться у особняка Пожарских уже не было, и я медленно побрел к
— Лёха, как же так? — От калитки дедовского дома отделилась фигура, в которой я узнал Сашку Петрова.
— Ты как здесь? — остановился я.
— Так я же у Михаила Николаевича в особняке эту ночь провел, а когда тревога поднялась, Михаил Николаевич приказал здесь ждать и на улицу не выходить… Лёшка, мне очень жаль…
— Мне тоже… — кивнул я. — Пошли уже домой, Шурка… Желательно молча… — И побрел дальше.
Уже у самого дома нас догнали дворцовые во главе с Михеевым, а на крыльце ожидал Кузьмин. Выглядел колдун отвратительно — бледный, с мешками под глазами, весь какой-то перекошенный, с потухшим взглядом.
— Как Прохор? — спросил я у него.
— Плохо Прохор, — проскрипел он. — Я сам-то кое-как оклемался, а на Петровича сил уже не хватило. Возьмёшься?
— Где он?
— В своих покоях, кое-как туда его на себе отнес.
— Владимир Иванович, — я повернулся к начальнику охраны и указал на Петрова, — проследите, чтобы наш впечатлительный Рембрандт никуда не лез и под ногами не путался. И скажет мне кто-нибудь, наконец, в каком состоянии находятся те трое канцелярских, которых Бирюков погасил?
— Состояние стабильное, — сообщил ротмистр, — с ними работают двое колдунов.
— Слава богу! — выдохнул я. — Хоть какая-то нормальная новость… Господа, — и указал на первых трех попавшихся бойцов «Тайги», — вы пойдете со мной, хоть рядом постоите и глазками посмотрите на то, что и так вы должны уметь делать в подобных ситуациях.
И в сопровождении ковыляющего Кузьмина направился в сторону лестницы.
— Царевич, — на пролете между этажами обратился ко мне колдун, — надо бы «Тайге» команду дать, чтобы они нашими поварятами занялись, а то те до сих пор в отключке валяются… Слава богу, все по вечернему времени произошло, фактически только они из обслуги в доме и остались…
— Почему раньше не доложил? — Во мне внезапно стало расти глухое раздражение, которое тут же сменилось стыдом. — Прости… Рация с собой? — Он кивнул. — Командуй.
И под бубнеж Кузьмина в рацию мы вошли в покои моего воспитателя.
Состояние находящегося без сознания и еле дышащего Прохора действительно было тяжелым — его доспех довольно сильно покорежило моим гневом.
Темп!
В первую очередь залить весь доспех воспитателя светом и несколько раз
Дождавшись, когда посветлеет весть доспех, дать команду на восстановление…
Контроль…
Очнувшийся Прохор открыл глаза, а я, упав рядом с его диваном на колени, обнял еще ничего не понимающего воспитателя и прошептал:
— Прости, папка, так было надо… — И повернулся к Ивану. — Теперь твоя очередь.
Проделав с колдуном аналогичные мероприятия и убедившись, что нужный эффект достигнут, сказал:
— Остаешься следить за Прохором, если что — зови. А я пока пойду проверю, как там «Тайга» справляется с нашими поварами. — И повернулся к остальным колдунам. — Вы со мной.
На кухне все было в порядке — бойцы «Тайги» уже привели в чувство поваров, проведя с ними все необходимые реанимационные мероприятия. Еще раз глянув для очистки совести пострадавших, вернулся в большую гостиную, где застал хмурых Николая с Александром Романовых и заплаканную Алексию с обнимающим её Виталием Борисовичем Пафнутьевым. Если братья, увидев меня, только кивнули, то Алексия, вырвавшись из объятий приемного отца, подбежала ко мне, буквально бросилась на шею и разрыдалась в голос.
— Тихо, тихо, Лесенка, — зашептал я ей на ухо, гладя по голове, — сейчас уже ничего не поделаешь, раньше мне думать надо было…
Кое-как успокоив девушку и передав ее обратно под опеку Пафнутьеву, подошел к братьям.
— Леха, ты это… прими от нас с Колей соболезнования… — тяжело вздохнул Александр. — Зря вы нас с Прохором к родителям отправили, может, и не… — он замолчал.
— И чем бы вы помогли? — вздохнул я в ответ. — Еще и вас мне хоронить совсем не хочется…
Братья на это только промолчали, а к нам в это время подошел Михеев:
— Алексей, там генерал Орлов за воротами, с ним волкодавы. — И, как будто прочитав мои мысли, ротмистр пояснил: — Я взял на себя смелость и дал команду пропустить их через оцепление. Мне подумалось, что в сложившихся обстоятельствах так будет правильно.
— Вы абсолютно верно подумали, Владимир Иванович, — кивнул я. — Пусть проходят. И будьте так добры, оправьте кого-нибудь из бойцов на кухню, пусть водки с какой-нибудь легкой закуской принесут.
— Все сделаю, не переживай…
Вот и рядовые волкодавы сейчас придут… И как я им в глаза буду смотреть после всего произошедшего? Ведь…
В голове как будто что-то щелкнуло, и мне снова стало мучительно стыдно, но теперь уже за собственное недостойное памяти Виктории поведение!
Отставить ненависть к себе, Алексей! Вместе с самоуничижением!
Соберись!
Не раскисай, тряпка!
Не только ты и Печорские Вику потеряли! У многих горе!
Стисни зубы и терпи! Терпи и веди себя достойно!
И, сжав кулаки, выдохнул, выпрямил спину, вздернул подбородок повыше и, повернувшись к входной двери, прошептал: