Каменка
Шрифт:
— Од люби-ит шутки, и от это-го в селе его боя-ся. Но мы с им гово-им, мы с им д-узья.
— Погоди, твой друг — туман? — прозвучав вслух, фраза по-казалась Гене гораздо страннее, но в Каменке, по-видимому, могло произойти вообще все, что угодно. Почему бы не это? — Ты говоришь с туманом?
— Не-ет, — Паша рассмеялся. Его смех звучал прерывисто и резко, на манер его ломанной речи. — Од не ту-ан. Ту-ан — это Од.
— Не понял? — стараясь осмыслить последнее заявление Гена почувствовал, как винтики в его голове начинают скри-петь.
— Од
— Выходит, каждый раз, когда в Каменке пустой день, это из-за того, что твой друг гуляет где-то неподалеку?
— Угу, — Паша привстал на месте и заглянул в кастрюлю с кашей.
— И как же выглядит твой друг? Если, конечно, это не секрет.
Парень задумался на секунду, после чего сгорбился и скрючив указательный палец, приложил его к носу.
Володарову понадобилось некоторое время, чтобы понять смысл «представления», но, когда это произошло, он чуть не подпрыгнул на месте.
— Сутулый и нос крючком? Неужели?!.. Так, тихо, без спешки, — он нервно потер ладошки мысленно себя успокаи-вая, после чего снова обратился к Паше: — А волосы у него случайно не седые?
Паша кивнул.
— Длинные такие, сосульками, аж до пояса?
Паша снова кивнул.
— Так это же лесовик! Нет? Сутулый, волосы седые, длин-ные, нос крючком. Точно лесовик!
— Лю-и его так назы-аюст, да. Но он го-орит, что это плохое наз-ание. Я то-оже так ду-аю. Про-осто ник-то не з-ает, что у него и-мя есть.
Последнюю фразу Володаров уже не слышал. Его разум был полностью поглощен сбором всех разрозненных клочков полученной информации. Увлекшись обдумыванием услы-шанного, он не заметил, как Паша снял кастрюлю с готовой кашей с печи, как, открыв холодильник, нижняя полка ко-торого была заставлена жестяными емкостями с кровью, та-кими же, что стояли под кроватью с телом Молчана, он до-стал масло и заправил им гречку. Даже, когда перед носом Гены появилась тарелка с парящей и вкусно пахнущей едой, он, казалось, не обратил на не никакого внимания. Словно автомат, он взял вилку и принялся есть, прокручивая в голо-ве снова и снова события последних дней, склеивая их во-едино.
Расправившись с кашей, Володаров обнаружил, что все это время Паша с интересом наблюдал за ним.
— Что? — он посмотрел на свой живот, подумав, что испач-кался в еде, но кроме пыли и пятен крови на рубашке ниче-го не было.
— Ни-ево. П-осто кро-оме Ода у ме-я гостей не ывает.
— Не удивительно, — буркнул Гена, прикрыв рот рукой и делая вид, что вытирает его, хотя на самом деле просто не хотел, чтобы парень прочитал эти слова.
— А он ст-анный, — продолжал Паша. — Хотя те-ерь я к не-ему п-ивык, и для ме-я ст-анные оста-йные.
— И что, кроме него у тебя друзей вообще нет? Ты ни с кем из села не общаешься?
— Не-а.
— С мамой? — удивился Володаров. — Она еще способна на разговоры после того, что ты с ней сделал? И вообще, этот вопрос нам нужно серьезно обсудить. Ты же понимаешь, что я не могу тебе позволить оставить все как есть?
Гена представлял, что весть о скрой смерти матери сильно ударила по Паше. Так сильно, что он совершенно невообра-зимым образом смог предотвратить ее. Только какой ценой? Наверняка все их разговоры сводились к монологу, исповеди сына перед живым трупом родителя. Гена не знал, насколь-ко далеко могло зайти безумие парня. Возможно, он даже представлял, что слышит ее ответы?
— Не мо-ете? — Паша придвинулся ближе к столу, будто хотел убедиться, что правильно понял.
— Да, не могу. Я благодарен тебе за помощь, еще больше благодарен за попытку спасти Валеру, но это, — он кивнул в сторону стены, в которую уходили трубы, — просто переходит все границы. Сколько ты заменил в ее теле? Что осталось от той женщины, которая тебя родила и воспитала?
— Но по-ему?! Я сде-ал все п-авильно. Ее о-ганы рабо-отают хо-ошо, на вся-акий случай есть запа-асные. Она в по-ядке, честно.
— Откуда ты знаешь?
— Она са-ама мне ска-ала.
— Извини, Паша, но я тебе не верю. После нашей первой встречи Валера сказал мне, что она, в отличие от тебя, гово-рить не могла совсем, а учитывая ее положение, крайне ма-ловероятно, что ее способность общаться жестами тоже со-хранилась.
— Сох-анилась, сох-анилась! — запротестовал Паша. — Я по-ка-ажу, пой-емте!
Он вскочил и схватив Володарова за локоть потянул в ко-ридор. Гена сопротивляться не стал. Он хотел, чтобы Паша принял очевидное, чтобы осознал, что натворил, и сделал правильный выбор. Для этого, достаточно было не спорить, а лишь немного подтолкнуть.
Буквально затолкав Воллодарова в комнату с механизма-ми, Паша подбежал к кровати и встал на одно колено.
— И-ите сю-уда, — он поманил Гену. — Смо-ите!
Он с нежностью, которую сложно передать, слегка при-поднял бледную руку матери. После чего придвинулся по-ближе и, наклонившись над кроватью, показал несколько жестов языка глухонемых. Женщина, до этого безучастно смотревшая в потолок, взглянула сперва на сына, после, на Володарова и неожиданно пальцы на ее приподнятой руке зашевелились.
— Ви-ите? — заулыбался Паша. — Она отве-ает. Она го-орит!
— Пока я вижу только знаки, — ответил сухо Гена, — значе-ния которых не знаю.
— Это п-осто, — тут же оживился парень. — Я сп-осил ма-аму, спит ли она. Она отве-ила — нет.
— А можешь спросить за меня? — Володаров видел в глазах Паши искренность и наивность. Такие люди, как он попросту не способны открыто врать, но к несчастью, часто становятся жертвами собственных заблуждений. И как бы тяжело Гене не было рушить иллюзию, сделать это было необходимо.