Каменная Мессалина
Шрифт:
Вот и квартира – не торопясь, женщина отворила дверь. Перед ней лежала привычная анфилада комнат: прихожая, небольшой зал, наконец, салон. Салон заканчивался черной дверью запретного кабинета. Сегодня Монике предстоит ее открыть.
Она вздохнула и сняла туфли. Тапки-зайцы пришли им на смену с такой быстротой, что казалось, будто они сами выпрыгнули из-под шкафа. Оставив на тумбочке ридикюль, женщина прошагала в спальню.
– Ладно, нужно раздеться!
Моника сняла пиджак, расстегнула застежку на спине и потянула вниз платье. Ткань упала
Вот пустая постель, трюмо, стеллаж с книгами у изголовья. Взгляд женщины скользнул на темную полку над кроватью. На ней стоял увесистый бронзовый бык размером с кошку. Истукан вдохновлял супруга на любовные подвиги. Мускулистое тело, щеголеватые готические копыта, морда, подобная наконечнику тарана, устремленные вниз рога – все в этом опереточном идоле дышало мужественностью и сексуальной энергией. Подобно египетскому Апису, он должен был окрылять.
“Мечты, мечты… – подумала Моника. – Увы, милый, в постели ты всего лишь Козлик. Скоро станешь боровом”.
Женщина улыбнулась – она вспомнила любимую зверюшку. Козлик (с заглавной буквы) был их домашним питомцем. Он жил на лужайке загородного дома – как читатель помнит, вилла была переписана на Монику вместе с городской квартирой. Его обиталище (возможно, обитель) – резной теремок, как у белочки в сказке – совсем не походило на хлев. Маленького фавна женщина купила для дочки, но полюбила ухаживать за ним сама – чесала шерстку, украшала бантиками.
– Ах! – Моника провела рукой по одеялу, представляя, что ласкает Козлику спинку.
Вороний крик за окном отвлек ее от мечтаний. Он был хриплым, как голос старухи у ворот магазина. Женщина вздрогнула и нечаянно задела дверь платяного шкафа. Взгляд упал на маленький черный ящик – ее личный сейф с драгоценностями. Бронированная коробка была намертво прикреплена к одной из полок.
– Вот и потренируюсь открывать тайники… – пробормотала Моника.
Она набрала код. Дверца бесшумно отворилась. На багровом бархате поблескивали бриллианты. Женщина сняла “Разбитое сердце”.и сунула в тайник. Затем опустилась на постель и скатала чулки. Щелкнула застежка пояса – полоска темного бархата упала на одеяло.
Ее ждала ванна. Просеменив в облицованную пастельным кафелем комнату, Моника открыла кран. Лишь только поток воды омыл белую купель, женщина поняла, что ждать ей придется долго.
Переживания последних часов, безумные планы Ботаника… Хотелось забыться. Она вернулась в спальню. В сейфе в глубине шкафа мерцали алмазы.
– Ах! – руки потянулись к бриллиантам.
Большое колье – в нем она встретила известия о банкротстве супруга. Моника бережно достала драгоценность из чрева тайника и поднесла к груди. Она ощутила холод металла. Ладони коснулись плеч и, скользя по шее, встретились за затылком. Чуть слышно звякнул замочек цепочки.
Женщина увидела свое отражение в зеркале трюмо. Волосы, чуть растрепанные, спадали на плечи, оставляя лбу два каштановых
Через открытую форточку в спальню ворвался ветер. Голова закружилась.
– Я знаю, чего я хочу!
Словно во хмелю, она прошагала в салон. Журнальный столик, два темных кресла, колонна с бюстом Фрейдо-Платона. Окно.
Моника распахнула двери балкона и шагнула в темноту. Пальцы коснулись чугунных перил. Перед ней проплыли сумрачные фасады зданий на другой стороне улицы. Лепные карнизы, кариатиды, в темноте казавшиеся химерами. Небо было пасмурным, и звезд не было видно.
– Какой ужас! Я не смогу показаться созвездиям. Никто не увидит мою красоту!
Преисподняя темного небосвода дохнула штормом. Приближалась буря. Ненастье преуспело там, где потерпел поражение стыд: прикрыв руками соски, шалунья укрылась в комнате.
Сняв колье и надежно заперев его в сейфе, Моника прогарцевала в ванную и, встряхнув волосы, вошла в воду.
– Афродита вышла из морской пены, а ты, хочешь в нее войти. Нельзя дважды войти в одну и ту же пену! – она вспомнила насмешливые слова.
Слова любимого человека.
Глава 11
С самого начала которой станет ясно, что о нашей героине до сих пор не было сказано главного
Если читатель подумал, что начавшийся два с половиной года назад роман с Кроликом был первым в жизни Моники адюльтером, то он жестоко заблуждается: Стриптизеру предшествовал Скульптор. Скульптор – человек в городе новый – открыл арт-салон, и муж нашей героини, как часть бомонда, был приглашен на организованный по сему случаю раут.
Салон располагался в центре, у знакомого нам сквера. Поднявшись по ступенькам крыльца, Моника и ее супруг очутились в заполненном гостями зале. На Монике было черное платье с декольте и разрезом и неизменное алмазное колье – в борьбе с конкурентками оно играло роль атомной бомбы. Завитые локоны растекались по оголенной спине.
– Богиня! – шептались мужья прилизанных стерв.
Супруг Моники, тогда еще не такой лысый и полный, лампочкой светился от счастья. Было высказано мнение, что если бы неизвестными судьбами в городе воцарился император, то он непременно пригласил бы Монику на вальс.
– Только бы не Бокасса! – отшутился муж.
Моника вообразила себя в объятиях людоеда.
Скульптор возвышался посреди зала, образуя второй (помимо самой Моники) центр притяжения для гостей, сновавших по паркету броуновскими молекулами. Он был высок, за метр восемьдесят, и уже немолод. Заключенная во фрак, его подтянутая фигура, казалась еще более стройной. Ее увенчивала седеющая голова с короткими кудрями. Худощавое лицо снисходительно улыбалось публике.
Вокруг маэстро толпились несколько некрасивых, но очень важных господ и облаченные в вечерние платья дамы. Держа наполовину наполненный красным вином бокал, Скульптор вел непринужденную беседу, попеременно поворачиваясь к каждой. Взгляды собеседников дышали уважением, взгляды собеседниц – страстью.