Каменное небо

Хигерович А. А.

— Ты слышишь меня? — Женей изогнулся, чтобы взглянуть мне в лицо. Потом просто прижал нас с Кади к себе.

Мелкий в голос разревелся, а я молча давился слезами. Было больно. Слишком больно, чтобы говорить.

— Эх, детишки, — киборг успокаивающе гладил нас. — Ну, что, домой?

— Нет! — вскинулся вытирающий нос красноглазый. — Нам нужно к торговцу!

— Зачем?

— Вот, — я протянул отвязанный от сумки мешок.

Заглянувший внутрь киборг судорожно сглотнул, пробормотав что-то в духе «Больные ублюдки».

— Значит, вы хотите к Бомбусу?

— Он хочет.

— Я

хочу.

Почти хором произнесли мы.

— Ага. А второй хочет в пещеры?

— Конкретнее — в родной Пи.

Я осмотрел свой транспорт. Батарейка в углу гласила, что заряд почти на нуле. На чём летает эта штука?

— Предлагаю такой вариант, — киборг поднялся с камня, на который бухнулся после получения мешка. — Ты, Саймели, мальчик взрослый, проживёшь без сопровождения. Если твоя адская машинка ещё летает, тебе в ту сторону, — он указал примерное направление вдоль хребта. — До большой пещеры с серыми сталагнатами. Только осторожно, там в Старом городе живут каратокс. А мы с Кади двинем в район Бомбуса.

— Хороший вариант, — кивнул я. — Только пообещай, что вернёшь его. Нас матери ждут.

— Он тебя ещё встречать будет, — усмехнулся лохмач.

— Пока! — слёту врезался в мои ноги Кади.

— Пока…

***

Это пьеса о том, мои дорогие зрители, как моя глупость сгубила меня, моих друзей и мой город…

Зал моего сознания заполнился негодующими голосами старых роботов.

Ну, что вы, господа! Финал пусть и скомкан, но очевиден.

Мой разрядившийся глидер окружало плотное кольцо восседавших на огромных зубастых джаарах наездников. Их серая, покрытая глиной кожа, красные глаза, смыленные черты лиц, украшенных кривыми длинными клыками, указывали на одно — каратокс.

«Всё больше видов покемонов ты встречаешь на своём пути!» — ободряюще похлопал меня Ханви.

Нет, мне решительно нельзя оставаться одному. И дело даже не в окруживших меня мутантах, а в том, что я физически чувствую, как теряю рассудок…

Самый отважный из упырей подогнал ко мне своего ящера, копьём указывая мне наземь и всё орал: «Ин генунча! Ин генунча!»

Видя моё нежелание подчинится, ближний ящер громко клацнул зубами прямо возле моего перебинтованного лица.

Внутри с диким воплем и хихиканьем умерла пара сотен нервных клеток. Жалкая душонка, ведущая орду мурашек, решила ретироваться в сторону пяток, попутно прихватив почти остановившееся сердце.

Но внешне я был абсолютно спокоен. Прям айсберг!

Я был холоден, как ледник в центре полюса. И это бесило оппонента ещё больше.

«— Премия "Непокабелимость года" достаётся… — ведущий (подозрительно напоминающий моего старшего брата) выдержал паузу, оглядывая полный зал сломанных андроидов-зрителей. — Саймели Кастеру! За невероятный актёрский талант перед лицом врага!»

Я поднялся на сцену, рассматривая статуэтку в виде смайлика угрюмого кота, и уверенно заговорил в микрофон:

«— Хочу выразить отдельную признательность моему учителю по самому интересному предмету: "Выбеси окружающих своим хладнокровием". Найн, исключительное мерси. Всему, что я умею, я обязан тебе.»

Я

поклонился, чуть не врезавшись головой в ездовую тварь передо мной, и ещё больше пугая седоков. Зал аплодировал, а кольцо лесных пограничников становилось всё плотнее…

В голову пришла мысль, что чисто теоретически я мог бы попробовать перестрелять их из импульсника, но тут зрители предложили идею поинтереснее…

***

Старый город находился прямо возле одного из световых колодцев над Пи. У так называемого «Мёртвого окна», в которое никогда не заглядывали луны.

Не смотря на почти отсутствующий защитный слой микроорганизмов, «Окно», имело высокие гладкие металлические стены, возвышающиеся над поверхностью, по которым не могли взобраться даже джаары поэтому на вряд ли туда что-то сумеет сознательно забраться. Но, на всякий случай, власти города вырыли под ним большой котлован, чтобы предотвратить стихийное попадание чего-либо в Подземье. Хотя любое из «чего либо» в дребезги разобьётся и без всяких ям, поскольку высота этого колодца одна из самых больших, несмотря на то, что он стоит особняком с краю пещеры.

Но я был не дурак и не собирался туда прыгать. Меня больше интересовал располагавшийся недалеко от котлована дом.

Меня привели почти к самому «Мёртвому окну», где у каратокс располагался ритуальный алтарь.

Эти деграданты даже не догадались связать пленников, а ведь я был не один! Помимо звенящего развешанными по всему поселку косточками Ханви, тут стояло несколько запуганных дириарей.

Девушки испуганно вздрагивали, глядя на увешанные костьми хибарки местных. Культура каратокс была ещё примитивные чем у леснянок. Примитивнее и кровожаднее. Эти сумеречные твари не брезговали и каннибализмом, и вообще похоже жрали все, что шевелится. А что не шевелится шевелили и жрали, после чего с радостью украшали свои жилища до бела вываренными костями. Кажется, над входом одной из хибарок висел даже череп гоблина. А может это просто был такой уродливый детёныш. Сейчас маня гораздо больше волнует небо.

Смеркалось.

Откуда-то из-за трубы колодца вышло существо, бывшее жрецом. Или жрицей… Все они одинаково уродливы.

Создание, увешанное перьями и костями, камлающей походкой обошло нас, подвывая что-то маловразумительное, после чего вернулось к деревянному алтарю. Оно выудило откуда-то сердце, слишком большое для человеческого, кривляясь, посыпало его непонятным порошком и вонзило нож и… О, чудо! Орган загорелся!

Это произвело неизгладимое впечатление на жителей леса и Старого города, но не на меня. И этот шаман туда же — троглодитов фокусами запугивает.

Темнеет, но ещё рано.

Шаман указал на одну из дириарей. Девушка заплакала, на своём чирикающем языке взывая к богам.

Все они надеются на богов, не зная, что те бросили нас ещё двести лет назад.

Лесную жительницу заставили плясать на горящих углях, коля кончиками копий. Затем к ней присоединилась вторая.

«Хороший тамада! И конкурсы интересные!» — рассмеялся сидевший на вершине стенки колодца призрак.

— Она ещё не седлает свою зверюгу?

Призрак кровожадно усмехнулся, разворачивая над пропастью бумажную мишень.