Каменное сердце
Шрифт:
— Задай ему другой вопрос, — сказал Король.
— Что ты знаешь о Бадене? — спросил Скакун.
— О Бадене? — переспросил Де Квинси, чтобы выиграть время.
— Да-с, о Бадене.
— Одну секундочку! — поцокал языком Де Квинси. — Вертится на кончике языка!
— Точно так же ответы на все твои вопросы были у меня на кончике языка. Но я не мог их оттуда стряхнуть!
На этом месте раздался громкий взрыв хохота. Но долго смеяться над поэтом-пикси было бы неблагоразумно, так что Король торопливо снабдил своих подданных информацией о том, что Баден — это знаменитый курорт в Германии, после чего объявил, что экзамен по географии окончен.
—
— Да, — сказал Король и прибавил со своим обычным тактом и добродушием: — Мы все знаем, что в области поэзии вы первый в нашем королевстве.
Де Квинси поклонился, благодарный за комплимент, и продолжил:
— Мне представляется, что проще всего будет не спрашивать тебя о том, чего ты не знаешь, а выяснить, что ты знаешь.
— Браво! — воскликнул Король. — В этом истинная суть искусства экзаменатора. Продолжайте.
Скакун заложил лапки за спину и безукоризненно продекламировал несколько детских стишков, но с последним у него возникла небольшая проблема. Вот как оно звучало:
Мисс Маффет села с плошкой Сметану кушать ложкой, Однако с краю стула Подсел к ней вдруг Бурундук, И мисс как ветром сдуло.
— Неправильно! — И Де Квинси уже собрался поставить еще один жирный нуль, когда Король мягко его остановил:
— Ты совершенно прав, говоря, что это неправильно, — начал Король, — но, возможно, в реальности было бы не так важно, кого испугалась мисс Маффет — паука или бурундука. [2] Ее испуг и бегство — самый драматический момент произведения, и была ли это грубость паука, севшего рядом с ней без приглашения, или злая шутка бурундука, внезапно забравшегося на ее стул, — это кажется мне не таким уж значительным. Однако если я ошибаюсь, пожалуйста, поправьте меня.
2
Исходный текст этого детского стихотворения звучит в переводе так:
Мисс Маффет села с плошкой Сметану кушать ложкой, Однако с краю стула Подсел к ней вдруг Большой паук, И мисс как ветром сдуло.— Ваше Величество совершенно правы, — сказал Де Квинси. — Я никогда не смотрел на это в таком свете. Это вариация классической версии, но у нас есть все основания поддержать ее. И, как вы мудро отметили, результат для героини этого произведения остается тем же.
— В любом случае, — добавила Королева, — разнообразие всегда прелестно.
— Тогда продолжай, — сказал экзаменатор экзаменуемому.
— Я больше ничего не знаю, — сказал Болотный Скакун, — но после того как Юнити научила меня этой песенке, я сам тоже сочинил кое-какие стишки. Они не очень умные, но мне просто захотелось сказать об этом, чтобы вы увидели, как я ужасно старался.
— Читай, — приказал Король, —
И пленник продекламировал следующие строки:
Неужели я никогда не увижу родное болото, И нору под корнем болотной вахты? Я должен оставить свою супругу, Которая была мне верным другом. Неужели я никогда не увижу родное болото? Неужели я никогда не увижу милых друзей И череп старой погибшей лошадки? Неужели я не смогу помахать фонарем, Что ярко светил мне и ночью, и днем Из черепа старой погибшей лошадки? Неужели я никогда не попробую вкусную грязь, Что в изобилии хлюпает у самых моих дверей? Не смогу я скакать и плясать, Прыгать, петь песни и танцевать? Неужели я никогда не увижу родное болото? Неужели я никогда..?— Прекрати! — приказал Король. — Ни строчки больше. Я не могу этого вынести. Это стихотворение слишком печально. Ни строчки больше.
На самом деле Король мог и не приказывать собравшимся не смеяться. Более уместным было бы приказать им не плакать, потому что стихотворение Джеки-Жаба вызвало слезы на глазах у многих слушателей. Что касается миссис Болотный Скакун, то она рыдала так горько, что Королева передала ей свой личный флакончик с нюхательными солями через одну из юных принцесс.
— Форма сыровата, — заявил Де Квинси, — но чувство, вложенное в стихотворение, незабываемо. За это можно поставить высший балл. — Он нацарапал на доске цифру пять в награду за усилия Скакуна и затем сказал: — Итак, экзамен подошел к концу, и теперь я должен подсчитать баллы. Максимум составляет две тысячи семьдесят пять, а минимум — восемьдесят. Однако я боюсь, что, учитывая такое количество нулей, результаты наших подсчетов будут неутешительны.
Пока Де Квинси производил свои подсчеты, все молчали, затаив дыхание. Наконец он покачал головой.
— Увы! — воскликнул он, и мне кажется, что ему и правда было немного жаль. — Семьдесят восемь нулей из ста тридцати баллов оставляют нам всего пятьдесят два балла. Пленник не сдал экзамен.
Огненный Селезень и друзья Скакуна издали глухой стон. Миссис Скакун упала в обморок, и ее пришлось вынести в переднюю. Сам же Скакун упал на колени, протянул стиснутые руки к Королю и устремил умоляющий взгляд своих рубиновых глазок на царственную чету.
Король надел свои очки и спокойно посмотрел на доску.
— Извини меня, — сказал он, — и, если я не прав, поправь меня, но, мне кажется, ты ошибся. Сколько у тебя тут нулей?
— Семьдесят восемь, Ваше Величество.
— Возможно, я глубоко заблуждаюсь, — продолжал Король, — но, как мне кажется, семьдесят восемь нулей дают в результате нуль. Никто не станет отрицать, что нуль есть нуль. Это всем известно.
— Вы меня не совсем верно поняли, Ваше Величество. Однако в данном случае мне, конечно, не пристало перечить своему повелителю…