Каменный пояс, 1974

Рябинин Борис Степанович

Но прежде чем отправиться в аэропорт, мы дважды встретились со строителями этой дороги неподалеку от Тобольска.

Сначала это был Горем-38, головной ремонтно-восстановительный поезд. Тридцать восьмой перебазировался сюда из Челябинска, и мне вдвойне было приятно встретиться с его людьми. Он строил знаменитые пути Абакан — Тайшет.

Я подошел к бригадиру отделочников Ивану Семеновичу Мариненкову. Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета РСФСР Мариненков был общителен и прост и с удовольствием рассказал о самых последних событиях на сдаточном участке

железной дороги Тюмень — Тобольск.

Потом автобус повез нас в ближнюю тайгу, где стоял в четыре линии палаточный городок харьковских студентов. В походной столовке под навесом шла наша встреча.

Строительный отряд «Авангард» оделил нас дорогим подарком: здоровенный парнище, весь мускулы, бодрость, загар, поднес нашему бригадиру большую тетрадь в берестяной обложке и под гул одобрения сказал следующее:

— Самое дорогое у студента — зачетная книжка, ежели она, конечно, без двоек и троек. Мы дарим вам зачетку, и пусть отныне всякий ваш экзамен, всякий зачет на трассе будут отмечены здесь.

И было действительно так, скажу, забегая вперед. Писали нам на том ватмане и оценки, и пожелания, и требования — в прозе и даже, представьте себе, в стихах.

Первую отметку в нашем табеле поставили летчики. Ибо на следующий день утром мы поплыли по Иртышу в тобольский аэропорт и, выйдя из катера, увидели на летном поле не очень молодой уже вертолет «МИ-8» № 22164, а возле него четверку экипажа — сказочные молодцы, один к одному.

Мы летели на небольшой для аэроплана высоте. И это позволяло нам разглядывать тайгу, немеряные версты болот, утыканных стволами мертвых берез.

Миновав реку Туртас и подлетев к Демьянке, там, где она впадает в Иртыш, вертолет описал широкую дугу — и вдруг пошло на нас, снизу верх, домами, машинами, трубами, людьми древнее таежное село Демьянское. Здесь — мы, разумеется, это знали, — обосновался центр строительного участка, или, иначе говоря, потока стройки Самотлор — Альметьевск, нефтепровода, длиной в две тысячи с лишним верст.

…Прекрасное впечатление произвел на нас начальник потока Анатолий Давыдович Горн. Ему сорок с небольшим, но выглядел он совсем молодо в своей белоснежной рубашке. Красив, скромен и, по всему видать, любим суровым таежным народом. В пятьдесят втором году окончил он Московский политехнический институт и двенадцать лет без двух месяцев преподавал в Стерлитамакском педагогическом институте, в Башкирии.

В 1964 году потянуло 33-летнего педагога, только что вступившего в партию, поглядеть на казахстанскую целину. А уже через год увез он сводный студенческий отряд Стерлитамака на строительство газопровода Бухара — Урал. Двухмесячное задание его ребята выполнили… за восемь суток, чем немало удивили видавших виды целинников. Так была обретена вера в свои силы и в жизненный путь, где нет ни дорог, ни городов, ни особых развлечений, где все — дело твоих рук.

Затем были в жизни Горна Каракумы, Самотлор, и вот теперь — Демьянка, Черный Сор, Тугуньям, Вах…

В самом центре Демьянского я увидел трубы, огромные трубы, и могучие приспособления, с помощью которых их сгибали в нужных

случаях. Я не мог отказать себе в радости похлопать их по крутым черным бокам и сказал: «Здравствуйте, земляки!» — ибо это была знаменитая работа моего Челябинского завода.

Потом до самого Сургута я встречал эти могучие стволы мирного наступления на Север, и мне было приятно и радостно оттого.

…Третье строительное управление, сооружавшее здесь нитку нефтепровода, разместилось неподалеку от села, в аккуратных походных домиках на колесах. Нас встречали молодые люди, могучие ребята и красивые девушки, еще более прекрасные потому, что в руках у них были хлеб-соль и кедровые шишки — знаки внимания к советским литераторам.

На домиках красовались яркие лозунги, добрые и трогательные: «Дни советской литературы — это праздник и писателя, и читателя», «Строители нефтепровода приветствуют советских писателей и поэтов» и еще что-то в том же духе гостеприимства матушки Сибири.

Вскоре хозяева уселись прямо на траву, закрылись кто чем мог от лучей палящего солнца и приготовились слушать гостей.

Мы читали стихи, рассказывали о своих краях, отвечали на вопросы час и еще полчаса, и еще столько же…

В конце концов поднялся с земли добрый молодец с лесенкой значков на лацкане форменного костюма (каждый год — новый значок: название ССО — студенческого строительного отряда и дата работы) и сказал, посмеиваясь в закрученные усишки:

— Братцы, писатели тоже не одним воздухом питаются! Пора им и перекусить что-нибудь, братцы!

И они потащили нас в вагон-столовую, где, кроме обычных блюд, стояли внушительные миски с вареной, жареной и заливной рыбой, и еще уха из нельмы, и еще какое-то блюдо, бог знает, как оно называется.

Здесь тоже пришлось читать стихи, главным образом о любви, разлуках и встречах, о природе, — так хотели хозяева.

В тот день мы облетели трассу стройки, пытались где-то сесть, но пилоты покачали головами: «Завязнем, недавно дожди прошли». Вскоре машина снова приземлилась в Демьянском, и мы отправились на нефтеперекачивающую станцию, чистенькую и тихую, хотя она и делает могучую работу. Сопровождал нас там главный инженер, временно начальствующий на станции, Владимир Александрович Пономарев, и мы все обратили внимание на его руки в белых шрамах ожогов.

— Нефть горела, пожар тушил, — ответил он неохотно на вопрос, и мы подумали, что минувшую беду этому совсем молоденькому человеку тяжко вспоминать.

На исходе дня наш «МИ-8», куда-то улетавший заправляться горючим, опустился рядом с вагончиками, пилот прицепил к дверям лесенку, и мы сердечно простились с молодежью стройки.

Машина тотчас стала набирать высоту, снова развернулась носом на север и пошла к Салыму.

«Салым» — в переводе значит «Медвежий угол», и нам казалось, что вот сейчас увидим мы с высоты крошечное походное поселение — вагончики, палатки, а то и дымки землянок, стиснутых тайгой и зыбунами болот.