Каменный пояс, 1977
Шрифт:
Поднимаясь во всю красоту,
Он суровость обрел сталевара
И рабочую взял прямоту.
В тополином размашистом гуле,
Широтой напоен до пьяна,
Сохранил он в названиях улиц
Дорогие ему имена.
Мы, войною взращенные дети,
В комсомольские давние дни
Прописались на улицах этих
И свои засветили
огни.
И в зареве плавок,
В блеске белого чугуна
Нарождается новая слава
И другие встают имена.
День грядущий об этом услышит,
Нет
И навечно в честь города впишет
Незабытых героев своих…
ЛИДИЯ ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ
ПЛОЩАДЬ ПАВШИХ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ
Памяти челябинских революционеров Д. В. Колющенко, М. А. Болейко, В. И. Могильникова, Т. Н. Тряскина, Ш. А. Гозиосского, зверски зарубленных белоказаками, посвящается
Ночь клонилась к рассвету,
Отступал полумрак.
Пьяный, с руганью дикой,
Вскинул шашку казак.
Вот еще размахнулся.
Чей-то вырвался крик.
Кто-то первый под взмахом
Зашатался, поник.
Кто-то грузно на землю,
Задыхаясь, осел.
Непокорно и дерзко
Кто-то песню запел.
А домишки незрячие,
В страхе окна прикрыв,
Через прорези ставен
Все смотрели на них.
Пряный запах полыни.
Лай надрывный собак…
Будто слышу все это.
Будто вижу все так…
Я на Площади Павших.
Обгоняя меня,
Пробегают трамваи,
Беззаботно звеня.
Барельефы погибших
Здесь, на фоне стены…
Вон мальчишки притихли,
Вдруг раздумья полны.
Будто поняли сразу
В этот утренний миг:
Жизни отданы были
За вихрастых, за них…
Солнце тени ночные
Гонит радостно прочь.
Только в сердце стучится
Та июньская ночь…
АЛЕКСАНДР ШМАКОВ
АЗИАТ [2]
1
Многое тут напоминало ему родной Урал: такие же дремучие, нетронутые леса, густые, медвяные травы, сонные деревеньки, казавшиеся вымершими в полдневную жару. Не хватало лишь серебрящихся речек со стоячими в них хариусами.
2
Главы из повести о делегате II съезда РСДРП Г. М. Мишеневе.
Сюда Азиат добрался из Киева без происшествий. Теперь следовало перейти границу.
…Поезд в Киев прибыл ранним утром. В полотняной косоворотке с вышитым воротничком, в пиджаке нараспашку, Азиат ничем не выделялся в шумном, набитом пестрой публикой зале третьего класса. Он отыскал свободное место, присел на деревянный диван, беззаботно откинулся на высокую спинку.
В Киеве предстояло Азиату разыскать Клеона, получить последние инструкции и маршрут. Это первое для него ответственное дело. Возможно, будет самым главным, какое в награду дает ему жизнь.
Чаще стали поскрипывать двери. Забеспокоились пассажиры. Азиат встал, вышел на привокзальную, булыжную площадь. В стороне от сутолоки, постукивая широкими каблуками поблескивающих сапог, степенно вышагивал городовой.
Азиат заскочил в пролетку, качнувшуюся на рессорах, и нарочито громко сказал:
— На Крещатик!
Он еще раз осмотрелся. Кажется, «хвоста» не было. И все же — надо соблюсти осторожность, быть полностью уверенным, что никого не зацепил, прежде чем идти на конспиративную квартиру.
Пока пролетка катилась по утренним улицам Киева, Азиат обдумывал предстоящую встречу с Клеоном. На всякий случай он попросил извозчика остановиться у гостиницы.
— Все занято-о! — пробасил швейцар, оглядев раннего посетителя.
— Не укажешь ли, братец, где свободные номера?
— Не могу-с знать…
«Лишняя проверка не повредит», — решил Азиат. Покинув гостиницу, он долго бродил по городу, заходил в кондитерские, посидел в чайной. Потом вышел на улицу. Он нашел нужный ему кирпичный домик. Кто-то на скрипке играл полонез Огинского.
Азиат постоял с минутку: не ошибся ли адресом? Но все как будто правильно. Он поднялся на крылечко и, как было условлено, постучал не в дверь, а в приоткрытое окно.
Скрипка умолкла. В дверях показался мужчина лет тридцати пяти, невысокого роста, броской внешности. Поглаживая коротко подстриженные усы, он непринужденно спросил:
— Вы к кому? — И продолжал незаметно рассматривать незнакомца.
— Можно ли видеть Клеона? — назвал пароль Азиат.
— Пройдите.
Мужчина посторонился.
Комната, скромно обставленная, была совсем маленькая, и чувствовалось, что жилец ее временный. На круглом столе, возле раскрытого футляра, лежала скрипка. И тут же — ноты. В углу стоял старый гардероб, в простенке — этажерка. Взгляд Азиата задержался на стопке книг и миниатюрной «Эйфелевой башне», видимо, чем-то памятной хозяину.
— Значит, это вы играли полонез?
Клеон согласно кивнул и поправил тонкими пальцами вьющиеся пышные волосы.
Азиат подошел к столу, тронул струны, прислушиваясь к их звучанию.