Каменный Пояс, 1982
Шрифт:
На Урале живу. Я — уралочка.
Скалы с ветром здесь обручены.
А в орлиных пределах заманчивых
клекот слышен в гнезде тишины.
Выше их, на скале неуступчивой,
только молний пернатых приют.
Посиди на утесе задумчиво —
облака прямо в руки плывут…
Тишина величава. Губить ее
даже камень считает за грех.
Сосны лепятся, грозами битые,
выше всех и бесстрашнее всех.
На
тайну скал и ветров стерегут,
я прощусь с тишиной,
обновленная,
в шумный город вольюсь, в дробный труд.
Перевод М. Аввакумовой
Счастливая —
В рубашке родилась.
Татарское село — исток моей дороги.
Да не минуют бури и тревоги
Меня!
Ведь я в рубашке родилась,
В словах о счастье говорить
Дано мне редкое уменье.
Дано великое терпенье
Высоко голову носить.
Со счастьем неразрывна связь.
Да будет песня не напрасна!
Да будет с нею жизнь прекрасна!
Ведь я в рубашке родилась.
Перевод Н. Рябининой
БАГУЛЬНИК
Скована земля морозом круто,
Но она и в холоде седом,
Будто зиму с летом перепутав,
Одарила радостью мой дом.
К свету из воды тянулась ветка,
Тайну лета бережно храня.
Распахнулись почки на рассвете,
Ярко вспыхнув точками огня.
Ни листочка, только буйство цвета
Зимней наготе наперекор.
И нежданным праздником согретый
Ожил дом мой, грустный до сих пор…
Мне та ветка в пламени лиловом
Показалась женщине сродни,
Опаленной позднею любовью,
Той, что на все годы, на все дни.
Перевод А. Турусовой
ГАЗИЗ КАШАПОВ
Осенний вечер. Листья шепчут сухо.
Я на посту средь мглы и тишины.
Но что за диво —
Вдруг достигла слуха
Мелодия родимой стороны.
Тайга да только сопки в Забайкалье —
Тут пролегают наши рубежи.
А песня все звенит…
За дальней далью
Мне видятся колосья спелой ржи.
В ветвях звезда мерцает невесомо.
Я вглядываюсь зорко в темноту…
Спасибо, песня, что пришла из дома
И вот стоишь
Со мною
На посту.
Перевод В. Миронова
ПРОБЛЕМЫ.
ГЕННАДИИ ДМИТРИН, ВЛАДИМИР КОРОТКИЙ
Дороги инженера Балашенко
Документальный очерк
Говорят, что Эдисоном надо родиться, что талант — это счастливый дар случая, вроде лотерейного билета: достался выигрышный, повезло — пользуйся, не достался — чем богат, тому и будь рад. Однако в жизни, к нашему общему благу, бывает и по-другому. Порою человек сам выковывает свой талант, подтверждая этим оптимистический взгляд на природу способностей, по которому каждый индивид — кладезь задатков, а в какой области он проявит себя наиболее заметно, ярко — это зависит от него самого, его личной заинтересованности, жизненных обстоятельств, общественной потребности.
Так вот, Виктор Харитонович Балашенко, герой нашего повествования, в детстве и юности об изобретательстве не мечтал и к нему себя специально не готовил. В зрелом возрасте, обнаружив однажды «белое пятно» в технике, он узнал, что никто пока к нему и не подступался. Можно было обойти это «белое пятно» стороной, оставить его исследование другим, профессионально подготовленным в изобретательской и конструкторской области. Редко ли в подобных ситуациях выбора люди прячутся за спасительную, как им кажется, формулу: «А я человек маленький, где уж мне браться за большое дело — не по Сеньке шапка…»
Балашенко избрал тогда иную — смелую — линию поведения, решил так: «Если не я, то кто же?»
Нет здесь ничего от честолюбия, желания показать себя, пусть даже эти качества не так уж плохи и нередко приводят к успеху. Просто-напросто ведомство, в котором он трудился и которому служил верой и правдой, стало испытывать потребность в коренном совершенствовании технологии производства. Он видел эти проблемы, принимал их близко к сердцу, задумывался над будущим отрасли, старался разглядеть перспективу и — действовал.
Результат? Одно из главных, весьма продуктивных его изобретений опередило время чуть ли не на четверть века. И других заслуг немало.
Однако когда мы спрашивали многих челябинцев, в их числе не только молодых, что они знают о Балашенко, то чаще всего не слышали ответа на такой вопрос. В лучшем случае люди припоминали, что где-то, когда-то им встречалась эта фамилия. И верно, не могла не встретиться, ведь многие из нас, пусть мимолетно, но видели его машины с именным трафаретом на борту. И только железнодорожники, если они попадали в наш опросный бредень, заявляли без промедления: как же, знаем, человек известный! В частности, и по этой причине мы взялись за очерк о нашем земляке.