Камеристка
Шрифт:
Граф был значительно старше своей жены и выполнял свои супружеские права лишь в первые месяцы после свадьбы. Когда стало известно о желании короля Людовика XVI найти придворную даму для Марии-Антуанетты, он охотно ее отпустил. Обязанности хозяйки в замке могла бы исполнять его недавно овдовевшая дочь от первого брака. В итоге всем это было удобно.
Мать собрала мне в дорогу огромный узел и пообещала проводить меня пешком от Планси до Арси-сюр-Оба, где меня должна была ждать графская повозка. Мы шли пешком целых два часа, и у нас было достаточно времени попрощаться. Мы пообещали писать друг другу, чтобы не терять связь. Но прежде чем окончательно
Писала мать ужасно, к тому же она это очень не любила, но ради меня готова была совершить такой подвиг. Она никогда по-настоящему не училась, а алфавит узнала от своих братьев, тогда как мне было позволено больше двух лет овладевать искусством правописания в замке вместе с младшими детьми нашего господина.
С Эмилем я попрощалась очень коротко:
— До свидания, дядюшка, будь здоров и хорошо обращайся с мамой.
На что он ответил:
— До свидания, племянница, не опозорь нас.
Слышать подобное из его уст мне показалось забавным, но он, должно быть, уже давно забыл про случай в кузнице.
Кроме него в деревне я оставляла своего десятилетнего почитателя, который для своего возраста был довольно высоким и крепким. Его отец работал адвокатом при феодальном суде в Арси-сюр-Обе. Но как только удавалось, маленький Жак-Жорж навещал своего дедушку, Пьера Дантона, простого крестьянина в Планси, состоящего в отдаленном родстве с нами.
Графиня сердечно приветствовала меня уже в качестве своей новой камеристки. В мои задачи теперь входило причесывать свою госпожу, — я старательно училась этому искусству, — читать ей вслух, выводить на прогулку ее пуделя, пересказывать сплетни, зашнуровывать корсет, помогать в выборе подходящего гардероба и всегда держать наготове флакончик с нюхательной солью — туго зашнурованные молодые дамы часто падали в обморок.
Мадам дю Плесси была добродушной и весьма восторженной. Она обняла мать и еще раз пообещала хорошо приглядывать за мной. Потом она внезапно прижала меня к груди и шепнула:
— Не бойся, малышка. В Версале мы будем чудесно проводить время.
Версаль — волшебное слово. Услышав его, мои слезы тотчас высохли, даже мама сразу же вытерла глаза и изобразила подобие улыбки.
Глава вторая
Графский управляющий наблюдал, как погрузили в повозку последние сундуки с одеждой и мешки с провиантом, а после, глубоко поклонившись, протянул своей молодой госпоже ее маленького черного пуделя Коко. Лакей опустил ступеньки кареты, а аббат Флоран, седовласый священник из замка, помог ей подняться в карету, перед этим перекрестив ее безупречно гладкий лоб. Граф, попрощался со своей супругой уже после их совместного завтрака.
— Желаю вам счастья, мадам. Наслаждайтесь предоставленной вам королем привилегией. Но и о нас совсем не забывайте.
Кучер Флоримон уже сидел на козлах, готовый отправиться в путь. Он, как и десять хорошо вооруженных верховых слуг, был одет в цвета дю Плесси — желтый и фиолетовый.
Дороги в королевстве считались далеко не безопасными. Путешественников довольно часто подкарауливал всякий сброд. Слуги должны были вернуться, в замок лишь после того, как доставят графиню в целости и сохранности в Версаль, где она будет находиться под охраной его величества короля Франции.
По знаку аббата Флорана я вскочила в карету, лакей поднял лесенку, и аббат закрыл дверцу. Всадники, лошади которых уже
Карета покидала двор замка, подпрыгивая на неровной мостовой, но и за стенами замка дороги были отвратительные. Колдобины и глубокие выбоины постоянно затрудняли движение. Пассажиров трясло немилосердно — вскоре у меня уже ныла каждая косточка. Мадам дю Плесси чувствовала себя не лучше.
Не сомневаюсь, что она предпочла бы проделать этот путь верхом, но это не подобало ее положению. Дама должна появиться при дворе, как положено.
Случилось так, что одна из запряженных лошадей попала в глубокую рытвину и сломала ногу, ее пришлось пристрелить. Мы с мадам дю Плесси руками зажали уши, чтобы не слышать испуганное ржание животного.
— В Труа Флоримон позаботится о том, чтобы достать новое животное. Плохо только, что мы так мало проехали и должны будем здесь заночевать, — сказала графиня.
Я выслушала эту новость без особого неудовольствия. Я страдала от того, что меня, как мешок с каштанами, то и дело бросало из стороны в сторону. Кроме того, я еще никогда не была в Труа.
— Ах, мадам, я жду этого с нетерпением, — ликовала я, когда впервые въезжала через одни из шести городских ворот в столицу Шампани.
Здесь, как и в большинстве городов, дома были деревянными. В качестве строительного материала камень был слишком дорог. От дождей, дыма и от старости некоторые здания покосились и заметно пообветшали, но они были гораздо выше, чем дома в Арси-сюр-Обе или наши крестьянские лачуги в Планси. Я чуть не свернула себе шею, стараясь увидеть как можно больше из окошка кареты.
— Мадам, мадам. Вы только посмотрите, какие широкие улицы. Та, по которой мы сейчас едем, даже вымощена. Ах, как же чудесно, мадам!
Графиня снисходительно улыбалась моей способности восхищаться.
— Боже мой, мадам, вы когда-нибудь видели так много людей? — спрашивала я. — Они просто проходят мимо и даже не здороваются друг с другом.
Мадам дю Плесси развеселилась:
— Это было бы трудновато. Ведь здесь живет тридцать тысяч человек.
— Тридцать тысяч? — благоговейно выдохнула я.
— Раньше жителей было еще больше, но война, голод и огромные налоги заставили многих уехать в Америку.
Графине, казалось, даже нравилось меня просвещать. Она получила весьма приличное образование. Она училась в пансионе для девочек, которым руководили монахини, поэтому знала достаточно.
Мне, конечно, было до нее далеко, но во всяком случае писать и читать я умела.
Я буквально свесилась из окна кареты: меня настолько поразили пестрые наряды женщин, совсем непохожие на те, что мне довелось видеть, великолепные шелковые сутаны и рясы священников. Нас обогнала роскошная карета с фантастическим гербом на боку, в котором в красной мантии на черных шелковых подушках восседал старый и толстый князь церкви. [2]
2
Князь церкви — в настоящее время так называют исключительно кардиналов Римско-католической церкви. Однако раньше так именовали епископов, архиепископов и даже аббатов, чей высокий светский ранг и привилегии приравнивают их к князьям.