Камерные гарики

Губерман Игорь Миронович

* * *

Устал я жить как дилетант,

я гласу Божескому внемлю

и собираюсь свой талант

навек зарыть в Святую землю.

* * *

В неволе все с тобой на «ты»,

но близких вовсе нет кругом,

в неволе нету темноты,

но даже свет зажжен врагом.

* * *

Судьба мне явно что-то роет,

сижу на греющемся кратере,

мне так не хочется в герои,

мне так охота

в обыватели!

* * *

Допрос был пустой, как ни бились...

Вернулся на жесткие нары.

А нервы сейчас бы сгодились

на струны для лучшей гитары.

* * *

В беде я прелесть новизны

нашел, утратив спесь,

и, если бы не боль жены,

я был бы счастлив здесь.

* * *

Не тем страшна глухая осень,

что выцвел, вянешь и устал,

а что уже под сердцем носим

растущий холода кристалл.

* * *

Сколько силы, тюрьма, в твоей хватке!

Мне сегодня на волю не хочется,

словно ссохлась душа от нехватки

темноты, тишины, одиночества.

* * *

Не требуют от жизни ничего

российского Отечества сыны,

счастливые незнанием того,

чем именно они обделены.

* * *

Когда судьба, дойдя до перекрестка,

колеблется, куда ей повернуть,

не бойся неназойливо, но жестко

слегка ее коленом подтолкнуть.

* * *

Разгульно, раздольно, цветисто,

стремясь догореть и излиться,

эпохи гниют живописно,

но гибельно для очевидца.

* * *

Зачем в герое и в ничтожестве

мы ищем сходства и различия?

Ища величия в убожестве.

Познав убожество величия.

* * *

В России слезы светятся сквозь смех,

Россию Бог безумием карал,

России послужили больше всех

те, кто ее сильнее презирал.

* * *

Я стараюсь вставать очень рано

и с утра для душевной разминки

сыплю соль на душевные раны

и творю по надежде поминки.

* * *

Впервые жизнь явилась мне

всей полнотой произведения:

у бытия на самом дне —

свои высоты и падения.

* * *

С утра на прогулочном дворике

лежит свежевыпавший снег

и выглядит странно и горько,

как новый в тюрьме человек.

* * *

Грабительство, пьяная драка,

раскража казенного груза...

Как ты незатейна, однако,

российской преступности Муза!

* * *

Сижу

пока под следственным давлением

в одном из многих тысяч отделений;

вдыхают прокуроры с вожделением

букет моих кошмарных преступлений.

* * *

В тюрьме я учился по жизням соседним,

сполна просветившись догадкою главной,

что надо делиться заветным

последним —

для собственной пользы, неясной,

но явной.

* * *

Жаль мне тех, кто тюрьмы не изведал,

кто не знает ее сновидений,

кто не слышал неспешной беседы

о бескрайностях наших падений.

* * *

Тюремная келья, монашеский пост,

за дверью солдат с автоматом,

и с утренних зорь

до полуночных звезд —

молитва, творимая матом.

* * *

Вокруг себя едва взгляну,

с тоскою думаю холодной:

какой кошмар бы ждал страну,

где власть и впрямь была народной.

* * *

В тюрьме я в острых снах переживаю

такую беготню по приключениям,

как будто бы сгущенно проживаю

то время, что убито заключением.

* * *

Когда уход из жизни близок,

хотя не тотчас, не сейчас,

душа, предощущая вызов,

духовней делается в нас.

* * *

Не потому ли мне так снятся

лихие сны почти все ночи,

что Бог позвал меня на танцы,

к которым я готов не очень?

* * *

Всмотревшись пристрастно

и пристально,

я понял, что надо спешить,

что жажда покоя и пристани

вот-вот помешает мне жить.

* * *

У старости есть мания страдать

в томительном полночном наваждении,

что попусту избыта благодать,

полученная свыше при рождении.

* * *

Не лезь, мой друг, за декорации —

зачем ходить потом в обиде,

что благороднейшие грации

так безобразны в истом виде.

* * *

Вчера сосед по нарам взрезал вены;

он смерти не искал и был в себе,

он просто очень жаждал перемены

в своей остановившейся судьбе.

* * *

Я скепсисом съеден и дымом пропитан,

забыта весна и растрачено лето,

и бочка иллюзий пуста и разбита,

а жизнь – наслаждение, полное света.

* * *

Я что-то говорю своей жене,

прищурившись от солнечного глянца,

а сын, поймав жука, бежит ко мне.