Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)

Азимов Айзек

— Вы думаете, здесь есть связь, Вялкис?

— Ваше Превосходительство может предположить, что, возможно, один был создан для того, чтобы отвлекать внимание от другого. Или же еще, поскольку правящие классы Империи достаточно поднаторели в интригах, мы имеем здесь образец двух методов камуфляжа. В случае Шварца свет притушен, в случае Алвардена — бьет нам в глаза. Но в любом случае можем ли мы что-нибудь разглядеть?.. Кстати, о чем предупреждал вас Энниус в связи с появлением Алвардена?

Верховный Министр задумчиво потер нос.

— Алварден, — сказал он, — является одним из членов археологического отряда на имперском корабле. Он желает с научными целями войти в Запрещенные Земли. Ни о каком святотатстве, говорит он, речь не идет, а если бы мы смогли остановить его каким-нибудь образом, он опротестовал бы наши действия перед Советом Империи. Нечто в этом роде.

— Так что мы будем внимательно наблюдать за Алварденом, но

с какой целью? Ну как же, для того, чтобы знать, не совершит ли он неразумного вторжения в Запрещенные Земли. Здесь глава археологической экспедиции без людей, корабля и оборудования. Здесь Внешний, который не остается на Эвересте, как ему надлежит, но бродит по Земле по какой-то неизвестной причине — и в первую очередь попадает в Чику. И каким образом наше внимание отвлекается от всех этих в высшей степени любопытных и подозрительных обстоятельств? Да побуждением нас наблюдать за тем, что на самом деле не важно.

Но отметьте, Ваше Превосходительство, что Шварца держали взаперти в Институте Атомных Исследований в течение шести дней. А потом он бежал. Не странно ли это? Дверь неожиданно оказалась незапертой, коридор неохраняемым — какая странная цепь небрежностей. И в какой же день он сбежал? Да в тот самый, когда в Чику прибыл Алварден. Еще одно странное совпадение.

— Вы думаете, что… — сказал Верховный Министр.

— Я думаю, что Шварц — агент Внешних на Земле, он находится в контакте с живущими среди нас предателями-ассимиляционистами, а Алварден находится в контакте с Империей. Отметьте умение, с каким была организована встреча Алвардена и Шварца. Шварцу дается возможность бежать, а после разумного интервала сестра — дочь Шента, между прочим, — еще одно странное стечение обстоятельств! — отправляется за ним. Если бы в их расписании что-нибудь не связывалось, то очевидно, что если бы она его нашла, то он стал бы несчастным и больным пациентом ради удовлетворения любопытства окружающих и был бы в безопасности доставлен назад для следующей попытки. И, действительно, двум подвернувшимся на его пути кэбменам было сказано, что он больной человек, но это, по иронии судьбы, как раз и повергло их в панику. Теперь следите внимательно. Шварц и Алварден впервые встречаются в едомате. Они явно не знают о существовании друг друга. Это предварительная встреча, подстроенная просто для того, чтобы убедиться, что все идет хорошо и можно приступить ко второму шагу… По крайней мере нельзя сказать, что они нас недооценивают — и на том спасибо. Потом Шварц уходит, а несколькими минутами позже выходит и Алварден. Ему встречается дочь Шента. Это ключевой агент. Вместе разыграв небольшую комедию для возможных зрителей, они направляются к универмагу Дункана, и вот уже они втроем. Где еще можно так организовать встречу, как не в универмаге? Идеальное место для встреч. Такую секретность не может предоставить ни одно убежище в горах. Слишком открытое, чтобы вызвать какие-то подозрения. Слишком людное, чтобы быть на виду. Удивительно… я готов поздравить своих противников.

Верховный Министр заерзал в кресле.

— Если ваш противник заслуживает слишком больших поздравлений, то он и победит.

— Невозможно. Он уже побежден. И в этом отношении мы должны поздравить Паттера.

— А кто такой Паттер?

— Мелкий агент, чьи способности после случившегося должны быть использованы в полную силу. Его вчерашние действия просто не могли быть лучше. Его постоянным заданием было следить за Шентом. С этой целью он должен был держать ларек с фруктами, находящийся через дорогу от Института. Неделю назад он получил специальные инструкции наблюдать, как развивается дело Шварца. Он находился на месте, когда человек, известный ему по фотографиям и по краткому впечатлению от того раза, когда тот был привезен в Институт, бежал. Он наблюдал за каждым его действием, сам находясь вне его внимания, и именно его отчет пролил свет на вчерашние события. Невероятная интуиция помогла прийти ему к выводу о том, что истинной целью «побега» является организация встречи бежавшего с Алварденом. В том положении, в котором он оказался, — один, без всякой поддержки — он не мог следить за встречей и тогда решил ей помешать. Кэбмены, которым дочь Шента описала Шварца как больного, заподозрили радиационную лихорадку. Паттер поддержал эту версию с быстротой гения. Как только он стал свидетелем встречи в универмаге, он сразу же уведомил о лихорадке местные власти Чики, а те, хвала Земле, действовали оперативно и быстро. Магазин опустел, и камуфляж, под прикрытием которого должен состояться разговор между ними, был для них потерян. Они остались в магазине одни и оказались на самом виду. Паттер пошел дальше. Он подошел к ним и заговорил, предложив отправить Шварца назад, в Институт. Они согласились. Что еще они могли сделать?.. И, таким образом, день прошел, а Алварден и Шварц не смогли обменяться и словом. Не совершил он и глупости, попытавшись арестовать Шварца. Оба по-прежнему

находятся в неведении о том, что за ними следят, и смогут вывести нас на большую игру. Но Паттер пошел еще дальше. Он уведомил имперский гарнизон, и это уже выше всяких похвал. Такой оборот дела поставил Алвардена перед ситуацией, на которую тот, возможно, не мог рассчитывать. Он должен был или же обнаружить себя как Внешний и, таким образом перечеркнуть свою полезность, которая, очевидно, базировалась на том, будто он землянин, или же скрыть свою тайну и рассчитывать на любые неприятные последствия. Он выбрал наиболее героическую альтернативу и даже сломал руку имперскому офицеру, настолько сильна в нем страсть к реализму. Это, по крайней мере, должно быть записано в его положительный актив. Но это, тем не менее, доказывает, что он — тот, кто он есть. Зачем нужно было Внешнему пробовать на себе действие невротического хлыста ради земной девушки? Если только причины не были чрезвычайно важны.

Руки Верховного Министра лежали на столе, сжатые в кулаки. Из его груди вырвался полный ярости стон, а продолговатое гладкое лицо сморщилось в гримасе отчаяния.

— Очень умно с вашей стороны, Вялкис, по таким ничтожным деталям воссоздать всю картину, выстроить цепь всей этой паутины. Это сделано очень умно, и я чувствую именно то, что говорю. Логика не оставляет нам других альтернатив… Но это означает, что они подобрались совсем близко, Вялкис. Слишком близко… На этот раз они будут немилосердны.

Вялкис пожал плечами.

— Они не могут быть слишком близко. Судя по свойственной всей Империи страсти к разрушению, они бы уже ударили… А время для них бежит быстро… Алварден еще должен встретиться со Шварцем, чтобы все обговорить, так что я могу предсказать вам будущее.

— Пожалуйста.

— Шварц должен быть отослан так, чтобы он никоим образом не был на виду.

— Но куда он должен быть отослан?

— Нам и это известно. Шварц был привезен в Институт человеком, очевидно, фермером. Мы получили его описание как от техника, так и от Паттера. Мы просмотрели регистрационные данные каждого фермера, находящегося в радиусе шестидесяти миль от Чики, и Паттер опознал в неизвестном человеке Арбена Марена. Техник с уверенностью поддержал его. Мы потихоньку провели расследование и обнаружили, что этот человек прячет тестя, бесполезного калеку, перешедшего рубеж Шестидесяти.

Верховный Министр стукнул кулаком по столу.

— Подобные явления действительно сделались слишком частыми, Вялкис. Нужно усовершенствовать законы…

— Теперь речь не об этом, Ваше Превосходительство. Суть в том, что поскольку фермер нарушил закон, он может подвергнуться шантажу.

— О…

— Шенту и его союзникам Внешним нужен инструмент для подобного случая — нужно убежище, в котором Шварц мог бы оставаться в безопасности в течение длительного времени, более долгого, чем ему может предоставить Институт. Этот фермер, возможно, беспомощный и невинный, является великолепным объектом. Итак, за ним будут наблюдать. Шварцу не удастся оказаться вне наблюдения… Теперь, конечно, будет сделана попытка устроить другую встречу между ним и Алварденом, но на этот раз мы будем во всеоружии. Теперь вам все понятно?

— Да.

— Хорошо, хвала Земле. Тогда я оставлю вас. — И, с сардонической усмешкой, он добавил: — С вашего позволения, конечно.

И Верховный Министр, совершенно нечувствительный к сарказму, махнул рукой.

Секретарь, находясь на пути к собственному маленькому кабинету, был один, а когда он бывал один, его мысли иногда убегали из-под собственного контроля и блуждали в укромных уголках разума.

Они, эти мысли, имели мало общего с доктором Шентом, Шварцем и Алварденом, и особенно с Верховным Министром.

Вместо них они рисовали в сознании картину планеты — Трантора — откуда осуществлялось правление всей Галактикой. И еще они рисовали картину дворца, чьи шпили и изогнутые своды он никогда не видел наяву, как никогда не видел их и любой другой землянин.

Он думал о невидимых лучах силы и славы, что протянулись от солнца к солнцу, оплетая их невидимой паутиной с центром, находился во дворце, возле человека, который был Императором, просто человека, в конце концов.

Он внимательно исследовал эту мысль — мысль о той единственной власти, которая могла даровать божественность при жизни. И она концентрировалась в том, кто был просто человеком.

Просто человеком! Как и он!

Он мог бы быть…

Глава 11

Разум, который изменяется

Начало изменений в понимании им окружающего мира не было ясным для разума Иосифа Шварца. Много раз, в абсолютном спокойствии ночи — насколько спокойными стали ночи, да и были ли они вообще когда-нибудь в этой новой тишине, — он пытался восстановить это начало.

Прежде всего был тот давний, лежащий в осколках день страха, когда он оказался один в странном мире, — день, казавшийся ему сейчас таким же нереальным, как само воспоминание о Чикаго.