Камикадзе на прогулке
Шрифт:
До этого мы, ветераны войны, прекрасно понимали друг друга, не испытывая романтических иллюзий. Во время войны с Рейдерами и даже после нее юг округа Корто терзали все, кому не лень — бандиты с юга, востока и севера, бандиты-гроллы, Рейдеры-партизаны Гюнтера Айзена. Про ужасных невидимых энергетических тварей, убивающих крестьян, я уж и не говорю.
Пабло и я мотались от одного места убийства или грабежа к другому — я исцеляла выживших, Пабло допрашивал, собирал свидетельские показания. А потом — в бой. В конце боя — допросы. И, если не появились гроллы-полицейские, иногда — расстрел на месте или повешение того, кто был убийцей.
Какая уж тут романтика…
Пабло видел, как я корчусь от боли, залечивая наших бойцов. Видел мои слезы, когда я расставалась со своим симбионтом Небесного Купола, малышкой Кармелитой, которая, рождаясь в переходную взрослую фазу, создавала защитный Периметр для нового, будущего города, юго-восточнее Лос Анжелеса. Утешал меня, когда мы плакали навзрыд, прощаясь, а затем моя малышка разорвала последние нейронные нити и впервые полностью расправила лепестки своих силовых щитов, образующих линзу нового безопасного приюта для людей, в глухом, необжитом людьми районе недалеко от восточного побережья. Он не раз видел, какой огромный труд нужно вложить в основание и защиту Периметров фортов.
То, что тогда, после войны, выдержали приграничные форты Округа Корто, все время атакуемые Черными тварями и бандитами-партизанами, трудно передать словами, даже очень матерными — материться мне, Пабло и его головорезам приходилось часто, и мы не стеснялись друг друга. Я выследила многие тайные тропки непримирившихся с капитуляцией Рейдеров, несколько их кочевых стоянок были стерты с лица земли.
Это я, еще во время войны, примирила Ланса и Пабло, заставила их работать вместе — никогда еще мне не доводилось так с Пабло ругаться!
Пабло был упрям, как…
И мы с Пабло вложили свою весомую частичку усилий в то, чтобы вычистить эту территорию от зла — работорговцы, Рейдеры и бандиты всех мастей теперь чувствовали себя не хозяевами на обездоленной земле Корто, а незваными, гонимыми изгоями, которые могут погибнуть, если не будут соблюдать осторожность и скрытность. Форты Рейдеров теперь были нашими фортами, а южные долины Корто, которые были основой их продовольственной базы, теперь кормили Лос Анжелес и весь округ Корто. Мы, наконец, все больше и больше обживали этот ранее дикий уголок Новой Европы, а окрестности Лос Анжелеса, оправившегося после войны, стали просто райским и безопасным уголком для его жителей — с роскошными садами, полями и прудами, полными деликатесной рыбой. Мы сами строили свое будущее, и даже бывшие Рейдеры в большинстве своем после амнистии засучили рукава — видать, тоже устали от постоянных войн и разбойничьей жизни. Потянулись к труду, почувствовав наконец, что их семьи и дети могут теперь жить безопасно и комфортно на территории, отвоеванной нами у дикой природы Новой Женевы.
Пабло помнил меня еще семнадцатилетней самоуверенной соплячкой, которая сумела пробить под горами трассу Дальнего Перехода в самый критический момент — когда войска Рейдеров уже штурмовали Лос Анжелес, ворвались на его улицы. Он, тогда еще молодой, три года назад окончивший Академию, командир штурмового отряда Лос Анжелеса, направленного позже в отбитый у Рейдеров Двадцать Пятый форт, выместил на мне в одном коротком
Обидно было до жути! Ведь я ничего плохого не делала — почти год, работая Старшим Проводником по контракту, таскала грузы и лечила в госпитале Лос Анжелеса жителей Корто. А Пабло выместил свою злобу на мне, потому что я, видите ли, осмелилась лестно отзываться о Президенте Федерации, Джонатане Робинсоне. Вся моя вина была лишь в том, что я училась и раньше жила в процветающей, благоденствующей в мирной жизни столице Федерации. И Пабло, бессильный дотянуться до столичных чиновников, сорвал свою злость на мне, бывшей жительнице Нового Киева.
Лишь только увидев мои слезы, он опомнился и в первый раз попросил у меня прощения…
Уж сколько раз ему приходилось это делать… Но таков уж Пабло — либо приходится под него подстраиваться, либо ссоры были нам обеспечены. Порой это меня очень утомляло, даже раздражало, а уступать, чувствуя свою правоту, я не любила, так что ссоры нам были обеспечены.
Надо же — прошло пять лет. Позади — война с Рейдерами, и их полный разгром. Штурм их столицы — Брандендурга, за который я получила свой второй Орден Доблести. А затем — еженедельные походы по горам и сражения с теми, кто так и не признал капитуляции и продолжал воевать. Пока, наконец, в многострадальных горных долинах Корто действительно не воцарился мир, изредка прерываемый вылазками непримиримых партизан-Рейдеров…
Половина холодного оружия, которое использовала полиция и армия Корто, была сделана мной. Мало кто имел силы на то, чтобы мотаться в тысячекилометровых Дальних Переходах по всей Федерации и территории гроллов. И учиться так упорно, как я. В итоге немецкие мастера холодного оружия, у которых я когда-то училась, начали сами закупать образцы моего оружия, пытаясь разобраться — как и каким молекулярным закрепителем я пользовалась, чтобы превратить деревянную заготовку в клинок, способный разрубить сталь. Теперь, на обратном пути, немцы охотно скупали наше оружие. Оружие Корто. Из Двадцать Пятого Форта.
End 2ур. 99
Началось все с публикации серии статей и телепередач, где меня втиснули в число самых богатых и красивых незамужних девушек Федерации на выданье. Помянули шумное веселье по поводу моего двадцатилетия в Лос Анжелесе, снятое камерами нескольких телеканалов Федерации.
Серия статей и телепрограмм получила большую известность в Федерации, особенно на ее юге. Наши из форта, рассматривая цветные фотографии, громко смеялись и кричали, что я самая красивая. Я ничего не понимала, пока мне не показали запись телепрограммы — на информ-модуле.
Ох, нет!
Я чуть от стыда не сгорела — оказывается, папарацци давно меня взяли на заметку. У них на меня было огромное досье фото и видеоматериалов — так, на всякий случай, даже когда я была совсем еще малюткой. Особенно они напирали на мою трагическую судьбу, выжимая из аудитории англоговорящих южных городов-государств лишнюю слезинку.
Ну, козлы — вы еще у меня доиграетесь! Я уже как-то, разгневавшись, грохнула о землю одну видеокамеру, не сдержавшись. Скоро, боюсь, дойдет очередь и еще до чьей-то!