Камикадзе на прогулке
Шрифт:
Всего один короткий двухминутный ролик!
Я сначала обомлела! Неужели мой английский настолько плох, что я этого менеджера неправильно поняла!? Тем более, что на глазной операции и раздеваться-то не нужно. Просто совместить свои глаза с глазами пациента в самый сложный момент синтез-операции. А это можно сделать в медицинском халатике Семьи Роон, спецткань которого специально обработана и почти не мешает проведению синтез-операции и легко входит в фазу совмещения.
Но нет — я не ослышалась! И до меня, дуры, наконец дошло, для чего телевизионщики предлагали мне такие большие деньги. Мы просто разговаривали на разных
В общем, я не стала дожидаться Пабло и полисменов и выставила наглого телевизионщика и его помощников взашей. Своими силами. Менеджера, чуть не придушив в силовом захвате — пинком под зад отправила прямо за двери. Остальных — за шиворот. Вместе с разбитой видеокамерой, которую выронил из своих рук испуганный растяпа-оператор, отпрыгнувший от меня, когда я хотела отправить его вслед за обнаглевшим менеджером. Охранники у входа в мою Штаб-Квартиру просто обалдели, но под мою горячую руку соваться не захотели. Себе дороже будет. Даже помогли сьемочной группе побыстрее покинуть мой дом, многозначительно придерживая рукой свои однозарядники-винтовки.
Драться телевизионщики совершенно не умели. Тем более, они не были генетически модифицированными — силенки у них не те. Поэтому, увидев, что я не в себе от ярости, двое из них ретировались из моего дома самостоятельно. Хорошо хоть никому костей не переломала…
Пабло Каррера, прибежавший на шум, бросился меня успокаивать — я к тому времени залилась слезами от обиды. А затем, разобравшись, помрачнел и так странно, жестко прищурился. В общем, наши вояки препроводили всю сьемочную группу в тюрьму, где они и просидели до утра — за аморальное поведение и нарушение порядка. Парочке репортеров за эту ночь в камере намяли бока местные арестанты — боюсь, не без наущений Пабло Каррера.
Пардон, у нас не гролловские люксы-камеры, а самые обычные. И, кажется, американцы подзабыли, что находятся на территории, в основном, католической и православной страны. С несколько иными представлениями о том, как надо вести себя в приличном обществе. А преступники, сидевшие в камере, каким-то образом узнали, что американцы оскорбили Пчелку.
Вот такая, блин, пропасть между этикой и моралью двух цивилизаций — американской и испанской. Американцы даже не сообразили — в чем же они провинились перед испанской Фемидой, и за что их арестовала полиция Корто? Ведь они сделали самое обычное коммерческое предложение — даже об условиях контракта договориться не успели! Ну что тут такого!?
Так что избитому менеджеру пришлось отсиживаться до утра в одиночном карцере. Чтоб ногами не запинали наши криминальные авторитеты и Рейдеры. Сами понимаете, что за здоровьем арестантов и проведением срочных медицинских операций в тюрьме Двадцать Пятого следила я. Поэтому, некоторые арестанты на меня уже не сердились за то, что я участвовала в их задержании. Даже, увидев меня в деле, немного побаивались.
Я же тогда расплакалась, и целый вечер меня трясло от стыда и боли. Хотя, казалось бы — отчего мне было так переживать? Я даже за разбитую камеру перевела денежный счет на имя владельца-оператора — камера-то была ни при чем.
Репортеры
Ему очень понравилась моя искренняя белозубая улыбка, когда я давала интервью по центральному каналу, сразу же после уничтожения над небом Новой Калифорнии трех малых и одного Королевского Смерча-Убийцы. Я даже им приблизиться к городу не дала — расстреляла их Армагеддонами километрах в пятидесяти над городом-столицей южных округов Федерации. Поэтому действительно была очень довольна — ни разу не промахнулась.
Руководитель канала считал, что все в этом мире покупается за деньги. Считал это само собой разумеющимся — вполне этичным и моральным. Мол, это только вопрос соответствующей цены. И мой отказ участвовать в каком-то рекламном ролике, когда я дежурила в Новой Калифорнии, его больно ударил по самолюбию. А у меня просто не было ни времени, ни, главное, желания рекламировать новую зубную пасту и сверкать на экране своей улыбкой. Делать мне, что ли, больше нечего? Пусть брэндом известной зубной пасты становится кто-то другой, и сияет там своей белозубой улыбкой.
Пабло, однако, не смотря на мою просьбу, был непоколебим и не выпустил помощников менеджера из тюрьмы — вся сьемочная группа была депортирована под конвоем утром к своему шаттлу, и телевизионщики отправились ни с чем. На жалобы и угрозы руководителя канала в правительстве Лос Анжелеса, естественно, никто не отреагировал. И кому б он, наивный, мог бы пожаловаться? Представителям семейных кланов Родригесов, Торресов или Каррера, что ли? Смешно.
End 2ур. 58
Другое дело, что наших ветеранов-Воинов из Двадцать Пятого форта, или из армейских штурмовых отрядов Лос Анжелеса, даже ребят из Омеги — я совершенно не стеснялась. Два года войны с Рейдерами, победы и поражения… Многие из них относились ко мне, как родной дочке, и как к боевому товарищу одновременно. Мне по долгу службы приходилось разделять все тяготы жизни военных лет. Я начала сражаться с бандитами и Рейдерами в Корто маленькой сопливой семнадцатилетней девчонкой, потом и кровью проложившей трассу Дальнего Перехода через горы Корто.
Начинала эдаким передвижным медгоспиталем — меня даже не пускали на линию огня. Да и выглядела я тогда на несколько лет меньше, чем следовало бы по человеческим меркам. Но к этому за несколько десятилетий деятельности гроллов в Федерации уже привыкли. Наоборот — это означало, что я, как и другие жертвы гроллов, генетически модифицирована настолько, что от моей помощи будет толк. Дай только время перейти энергоматрице во взрослую фазу.
Но тогда, в это грозное время — чтобы выйти за пределы форта, нужно было уметь постоять за себя. Поэтому я так была рада, когда Пабло Каррера, командир штурмового отряда и гарнизона Двадцать Пятого форта, принялся, наконец, за мое воинское образование.