Камикадзе. Эскадрильи летчиков-смертников
Шрифт:
Когда гимнастические занятия стали подходить к концу, мы уже кипели в своих комбинезонах. Но потом начался традиционный бег по бетонной полосе. В тяжелой одежде было трудно даже просто двигаться, а тем более бежать по страшной жаре. Температура тела продолжала расти изнутри, а солнце вдобавок поднимало ее своими лучами снаружи. Перед началом бега я снял перчатку. Кожа на самом деле жгла мне руку. Мы заковыляли по бетонной полосе, а Богомол беззаботно катил за нами на своем велосипеде. Бетон и яркие солнечные лучи, казалось, тянулись перед нами бесконечно. Я вдругвспомнил слова нашего командующего: «Императорский путь – длинный путь. Он
«Длинный, длинный, длинный…» Слова начали повторяться у меня в голове. Заливавший глаза пот не позволял смотреть далеко вперед.
«Длинный, длинный, длинный… Жизненный путь японца… он завоюет весь мир. Вот почему он должен быть таким длинным и трудным». Наши ботинки ритмично стучали по бетону. Как я заметил, что у этого летного поля был край? Поворота я не запомнил вовсе. В каком направлении мы бежали? Правда, этот путь действительно никогда не заканчивается. «Длинный, длинный, длинный…» Я как-то вдруг почувствовал, что сзади осталось совсем немного человек. Впереди кто-то споткнулся, рухнул на бетон и покатился по нему. Взлетно-посадочная полоса начала качаться. Через полминуты еще один парень схватился за живот, согнулся пополам и упал. Он покатился в сторону, и, пробегая мимо него, я вдруг подумал, что бедняга напоминал тонущий в море корабль. Только он тонул в бетоне. Еще один курсант упал, зацепив и потянув за собой соседа. Да, эти оба тоже утонули в бетоне. Здорово. Их тела стали частицами бетона. Через много лет люди начнут ремонтировать эту полосу, вскроют ее и найдут полости в форме этих тел. Если залить в них гипс, получатся статуи. Но даже тогда я буду продолжать бежать вперед под палящим солнцем. Ока, Ямамото, даже Накамура – они станут статуями. Это печально. Но с другой стороны, стать статуей! Если бы я стал статуей вместе со всеми, меня отвезли бы домой в семейную усыпальницу. Я мог бы сидеть прохладными вечерами под деревьями среди цветов, слушая стрекотание цикад. А Томика тихо приходила бы и поливала меня водой, приговаривая: «Мой маленький братик».
Я не заметил, как бетон вдруг резко надвинулся на меня. Тепловатая жидкость из фляги выплеснулась мне на лицо, и я увидел спицы велосипедного колеса.
Глава 12
Полное искупление
Несколько дней никакие тайные планы не приходили нам в голову. Слишком хорошо мы прочувствовали на себе, чего стоили шутки Богомола. Кто-то снова раздобыл яд. Опять разгорелись жаркие споры.
– Мне все равно, что они со мной сделают, – пробормотал потенциальный убийца. – По крайней мере, этот злобный зверь получит по заслугам!
– Да, но всей эскадрилье будет еще хуже, – напомнил ему другой курсант.
Через пару дней яд вылили в туалет.
Примерно неделю спустя после инцидента с гимнастикой в летной форме я впервые испытал неприятные ощущения во время полета. Наша злоба на Богомола достигла вершины очередной волны, и мы стали придумывать для него новые пакости. Как унизить сержанта безнаказанно? Это был жизненный вопрос. На этот раз хотелось устроить нечто более утонченное, чем проволока на лестнице.
– Как насчет хорошенькой порции слабительного? – спросил Накамура.
– Ха, думаешь, нас не поймают? – усмехнулся я. – Снотворное! – в восторге вскрикнул Танака. – Может, снотворные таблетки? Он сломается и не придет на построение!
– Это было бы неплохо, – согласился кто-то. – Богомол на глазах
– В первый же день перепрыгнет через забор и убежит!
– Нет… – Я покачал головой. – Плевать, кто из вас что про него говорит, но он мужик крепкий. Богомол никогда не сломается.
– Ага, он будет звать свою мамочку, а потом повесится от позора.
Я взглянул на Танаку и подавил в себе старую злость на него. Она сохранилась еще с той стычки на взлетно-посадочной полосе. С ним – я прекрасно понимал – мы никогда и ни о чем не договоримся. И постоянно на его губах играла эта наглая улыбочка. Я мысленно видел, как избиваю его лицо до неузнаваемости, но только одного не могу добиться – уничтожить эту улыбочку.
– Ладно, щенок, – сказал я, – валяй, подсыпай ему снотворное. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Отлично, щенок, – ответил он и насмешливо поклонился.
Несмотря на нашу вражду, я с нетерпением ждал результатов проделки Танаки. К сожалению, парень не смог достать необходимых таблеток. Для большинства из нас так навсегда и осталось тайной, каким образом некоторые добывали яд.
Но вскоре мы придумали и разработали новый план. Тацуно превосходно справлялся с базовой подготовкой, и я искренне гордился своим другом. Он был маленьким и бледным. Постоянно казалось, будто его вот-вот свалит с ног какая-нибудь серьезная болезнь, но Тацуно каким-то образом всегда справлялся с трудностями. Даже когда легкий ветерок мог унести моего друга прочь, он цеплялся за жизнь и держался в таких случаях, в каких сдавались физически более сильные и крепкие люди.
Однажды темным вечером мы с Накамурой встретились с Тацуно и его приятелем в уборной.
– У нас есть план, – прошептал я. – Мы поможем вам отомстить вашему сержанту, если вы поможете нам хорошенько нагадить нашему. Нам нужно несколько иголок. Соберите все, какие найдете в казарме. Все равно никто их не станет проверять. Мы потом вернем вам их… я надеюсь!
Я изложил наш план, и на следующий день у нас было необходимое количество иголок.
Выбрав вечер, сразу после десяти часов мы пробрались в комнату нашего сержанта, сняли с кровати одеяло и простыни и начали втыкать в матрац иглы остриями вверх. Затем мы снова застелили кровать, расправив одеяло и простыни так, чтобы никто ничего не заметил.
Вернувшись в свою казарму, мы с хихиканьем уселись в темноте.
– Сегодня ночью он хорошо поспит, – прошипел я.
– Так в Индии спят, – сказал Ямамото. – Не могут же йоги нас превзойти.
В ту ночь мы давились от смеха.
– Эй, смотрите на меня, – сказал Ока. – Я – Богомол!
– Это было великолепное представление. Ока проковылял в темный проход между койками, неловко разделся, с удовольствием зевнул и потянулся. – Спокойной ночи, дети. Приятных сновидений, – пробормотал он, медленно укладываясь на свою койку.
В полутьме мы внимательно наблюдали за тем, как Ока закрыл глаза. Вдруг они резко открылись, вылезли из орбит, а изо рта стал рваться немой крик боли. Несколько секунд Ока молотил руками и ногами по койке, затем вскочил и стал подпрыгивать, словно на трамплине для прыжков в воду.
За Окой и Ямамото всегда было смешно следить, потому что оба были быстрые и пронырливые, как белки. Глядя на нелепые движения Оки, мы забились в конвульсиях и смеялись до слез. Другие тоже начали свои представления, и вскоре все пятнадцать человек проснулись.