Камилла

Л'Энгль Мадлен

Когда Фрэнк это сказал, во мне внутри точно разлилось что-то теплое, меня точно всю пронизали радостные солнечные лучики. И вся моя печаль касательно мамы, папы и Жака отступила куда-то в дальние уголки моего сознания. Совершенно независимо от меня улыбка выползла на мое лицо.

Но тут Фрэнк сказал:

– А Луиза – уродина, да ведь?

– Ничего подобного! – разъярилась я. – Она самая красивая из всех, кого я знаю!

Мне захотелось побежать туда, где Луиза сидела в одиночестве и смотрела свое дурацкое кино, и обнять ее, и защитить от этих слов ее братца.

– Ну маленькая тигрица! –

воскликнул Фрэнк. – Не собирался я обижать твою драгоценную Луизу. Она все-таки моя сестра, и я ее люблю, хотя очень часто мне хочется ее попросту прикончить. Ты бы слышала, что она иногда говорит о тебе.

– И что же?

– Да болтает всякое.

– Например?

– Например, про твою маму.

– И что же она такое говорит про маму?

– Мне бы лучше не начинать этот разговор. Ну, раз уж я начал, то скажу. Она говорит, твоя мама производит впечатление, ну, как бы это выразить, глупенькой, что ли, ребячливой. Но имей в виду, Кэм, она никогда ни с кем об этом, кроме меня, говорить не станет. Мы с ней много ссоримся, но мы иногда и разговариваем.

– Да, я думаю, мама всегда была какой-то невзрослой. Но какое это имеет к чему-нибудь отношение?

– Только то, что Луиза не может понять, как это ты всю жизнь обожала свою мать.

– Я говорила ей, – отозвалась я сердито. – Я тысячу раз ей объясняла. Нам было так хорошо с мамой. Точно мы обе – маленькие дети. Я полагаю, потому и было хорошо, оттого, что мама такая невзрослая. Она так любила играть со мной в кукольные чаепития и вообще все делать понарошку. И мы всем друг с другом делились. Но сейчас все стало по-другому. Мы стали другими.

– Луиза говорит, она очень красивая.

– Это тоже слегка изменилось. Раньше она выглядела как принцесса из сказки. А теперь уже не то. Она все еще красивая. Но уже как-то по-другому.

– Послушай, я проголодался. А ты-то ела что-нибудь?

– Нет, – ответила я.

Я была рада, что он сменил тему.

– Мы могли бы пойти к нам и выудить что-нибудь из холодильника. Только, боюсь, Мона еще дома. Да и Луиза скоро примчится домой.

Он пошарил у себя в карманах:

– У меня есть что-то около доллара. Нам хватит взять по гамбургеру и по молочному коктейлю. И зачем только я потратился на то дурацкое кино!

– Я могу за себя заплатить, – заметила я.

Фрэнк ссыпал свои монетки обратно в карман, потом положил мне руки на плечи и сказал:

– Послушай, Камилла, ты знаешь, что происходит? У нас с тобой свидание. Мы сейчас пойдем с тобой к Недвику, а сделаем вид, как будто это Персидский зал в ресторане «Плаза». Идет?

– О'кей, – согласилась я.

Мы тянули время над своими гамбургерами и горячим шоколадом сколько могли. Нам было хорошо вместе.

А затем Фрэнк проводил меня до метро. Я думала, он проводит меня до дому, но он сказал:

– Извини, Камилла, я не могу поехать с тобой, я обещал Дэвиду навестить его сегодня вечером. Уже поздно. Боюсь, как бы он не подумал, что я о нем забыл. Дэвид ветеран. Он потерял обе ноги на войне.

– О, – пробормотала я.

Мы постояли у входа в метро пару минут молча, потом я сказала:

– Спасибо за обед и вообще за все.

Фрэнк взял меня за руку и долго не отпускал. Потом я повернулась и побежала вниз по лестнице.

Всю

обратную дорогу домой я вспоминала, как он сказал мне, что я красивая, и как он положил мне руки на плечи, и как долго не отпускал мою руку, когда мы прощались. Первый раз в жизни я подумала, что это не так уж плохо – взрослеть. Луиза – та ждет не дождется, когда станет взрослой и пойдет учиться на доктора, а мне до сих пор казалось, что если бы я оставалась маленькой, то все было бы хорошо с папой и с мамой и Жак никогда бы не появился в нашей жизни…

Мне было немного досадно, что Фрэнк вместо того, чтобы проводить меня, отправился навещать Дэвида, хотя я и сознавала, что это плохо и эгоистично с моей стороны. Мне уже больше не думалось о том, как славно мы провели время с Фрэнком. Мной завладела одна мысль – мне не хочется возвращаться домой.

3

Когда я повернула ключ в замке и вошла в нашу квартиру, я тут же поняла, что случилось нечто ужасное. Все лампы горели, всюду был такой ослепительно-жесткий свет, какой бывает в операционной. Слышались снующие взад и вперед торопливые шаги, до меня долетел пронзительный мамин крик, и я решила, что папа ее убивает… «Господи, это он ее убивает!» – подумала я и ринулась в мамину комнату. Там столпились все: папа, доктор Уоллес и Картер, и новая кухарка… Мама металась по постели и кричала. Папа и Картер старались ее удержать, а простыня вся была залита кровью. Кухарка, увидев меня, воскликнула:

– Здесь мисс Камилла!

– Уберите ее отсюда! – резко сказал отец.

– Мне нужен кипяток, – торопливо проговорил доктор Уоллес.

Кухарка вытолкнула меня в холл и повлекла с собой на кухню. Она плеснула горячей воды в чайник и швырнула его на плиту, выкрутив газовую горелку на полную.

А я думала: «Кто-то пришел вовремя. Кто-то успел остановить отца». Мне вспомнилась газеты, которые без конца читает Картер, с ужасающими фотографиями. «Мужчина убил жену и любовника в доме свиданий», – зачитывает обычно вслух Картер, и глаза у нее горят. Я вспомнила ее лицо, с каким она пыталась удержать маму от конвульсий. Все это до жути напоминало эти фотографии в газетах.

Кухарка, миссис Уилсон, отвернулась от плиты и глядела на меня в растерянности. Я подумала, что она, наверное, напугана, она ведь так недавно у нас. Я не стала спрашивать ее, что случилось. Я молча торчала в дверях кухни, уставившись на ручку, которой включают плиту. Вода закипела, она схватила чайник, я посторонилась.

– Бедная леди, – пробормотала миссис Уилсон, – бедняжка миссис Дикинсон.

Пронося мимо меня чайник с кипятком, она сказала:

– Подождите меня здесь, мисс Камилла, я сейчас вернусь.

Я стояла посреди кухни, прислушиваясь. Из маминой комнаты не доносилось ни звука. Она перестала кричать, и я в каком-то оцепенении почти спокойно думала, не умерла ли она. Я была так равнодушна, потому что все было слишком чудовищно и казалось нереальным. Все это ко мне, Камилле Дикинсон, не могло иметь отношения.

В тишине нашей квартиры пугающе резко прозвучал телефонный звонок.

Я выбежала в холл и подняла трубку.

– Але, – выдохнула я.

– Але, Роуз? – произнес голос на другом конце провода.