Камни его родины
Шрифт:
– Да, они крупнейшие специалисты по этой части. – Голос Винса звучал почти вызывающе. – Крупнейшие, после "Перкинса и Вила".
– По-моему, это будет здорово, Винс.
– Ты так думаешь? – Винс мрачно смотрел на бумажный стаканчик с кофе, который он держал в руках. – Что ж, отлично, – продолжал он с наигранным оживлением. – Я, как ты знаешь, собирался остаться здесь. Все-таки родной город, меня здесь знают, ну и прочее. А в Нью-Йорке ведь трудновато... – Он запнулся и решил сделать еще одну попытку. – Ладно, скажем начистоту: здесь,
– Вот, давно бы так, – усмехнулся Эбби. Он сел, закинул ногу за ногу и достал из кармана нераспечатанную пачку сигарет. Допив кофе, он щелкнул зажигалкой и закурил. Это была обыкновенная, добротная данхиллов-ская зажигалка; Винс купил себе в Нью-Йорке точно такую же, но работала она у него далеко не так безотказно, как у Эбби.
– А какие планы у Раффа, хотел бы я знать? – спросил Винс и вдруг почувствовал ужасную усталость. Он растянулся на диване и даже закрыл глаза.
– Понятия не имею. По-моему, он и сам не знает.
– А может, он просто помалкивает насчет своих дел? Сам знаешь, какой он суеверный.
– Нет, – сказал Эбби, – два предложения он, во всяком случае, получил. Это точно. От Гомера Джепсона и из Мичигана, от Сааринена.
– Серьезно? – Винс открыл глаза.
– Кроме того, – добавил Эбби, подавив зевок, – я знаю наверняка, что Верн Остин возьмет его в любую минуту. Но Рафф, когда я передал ему это, ответил отказом. – Эбби вдруг прикусил язык, сообразив, что сообщать об этом Винсу было бестактно. – Понимаешь, Винс, я подумал, что у Раффа сейчас такие расходы...
– Ну, разумеется, – поспешно согласился Винс, делая вид, что не замечает смущения Эбби. Выпитый кофе вдруг показался ему горьким, как хина, и дружеское расположение, с которым он старался относиться к Раффу, сменилось жестокой, непреодолимой злобой. Несмотря на это новое разочарование, он все же сказал небрежным тоном: – Казалось бы, Рафф должен обеими руками ухватиться за предложение Сааринена...
Тут Винс заметил в дверях высокую фигуру Раффа, синие глаза которого стали почти черными от усталости. Рафф спросил:
– Знаете, что однажды сказал Сааринен? Он сказал: "Кто хочет получить интересную работу, пусть едет на Запад". – Рафф тяжело плюхнулся на диван рядом с Эбби. – Господи Иисусе, я совсем выдохся!
– На мой взгляд, – заметил Винс, – было бы безумием Упустить такую возможность, если...
Рафф зевнул во весь рот.
– Запад! – пробормотал он, вытягивая свои длинные ноги.
Перспектива исчезновения Раффа где-то на Западе вполне устраивала Винса.
– Подумай! Ты будешь ближе к родному городу...
– К какому родному городу?..
– Ну, если устроишься у Сааринена.
– Примерно через неделю я уезжаю в Мичиган, – сказал Рафф.
– Правда? – спросил Винс.
– В самом деле? – спросил Эбби.
– Хочу повидаться с матерью. Мне очень не нравятся последние письма этих гнусных могилокопате-лей из санатория. Съезжу, посмотрю своими глазами. Может, как-нибудь удастся перетащить
– А почему бы и нет? – обрадовался Эбби. – Знаешь, что я тебе скажу: мой двоюродный брат работает в институте Джона Гопкинса, так что...
– Если бы это удалось... – Рафф размышлял вслух, глядя в потолок.
– Тогда ты останешься на Востоке? – разочарованно протянул Винс.
Рафф кивнул, нагнулся и взял стаканчик с кофе, который Эбби поставил на пол.
– А почему ты принял такое решение? – спросил Эбби.
Рафф сделал несколько глотков. Потом задумчиво сказал:
– Видимо, по сердечной склонности. А почему ты решил жениться на Нине? Я без памяти влюбился в эти места, черт бы их побрал.
– Знаю, знаю, – возразил Эбби. – Но как ты не понимаешь, Рафф, что...
– Отлично пони-маю, – продолжал Рафф. – Понимаю, что Новая Англия трещит по всем швам, она превратилась в реликвию, у нее нет будущего. – Он вскочил и принялся ходить по комнате. Глаза его ожили, усталость точно рукой сняло, на землисто-бледном, резко очерченном лице появился румянец, как бывало всегда, когда ему случалось разговориться. – И несмотря на это, я говорю – пусть! Мне нравятся здешние леса. А Запад – его проклятые унылые прерии, пустыни и горы цвета коровьего дерьма, вершины которых даже четвертого июля покрыты снегом, – все это не стоит и одного месяца в Новой Англии, будь то апрель, октябрь Или даже февраль!
– Знаешь, – перебил его Винс, – если бы ты родился в этих краях, ты не стал бы...
– А может, в том-то и дело? – возразил Рафф. – Может, приезжему виднее? Такому, скажем, как Пит Новальский из Варшавы. Какой-нибудь парень со Среднего Запада, или из Сан-Диего, или из Вены, или из Одессы лучше поймет и почувствует этот край, чем местный житель. Конечно, народ здесь твердолобый, ограниченный. Это верно. А случалось вам когда-нибудь беседовать с ребятами в Кроссродсе, штат Джорджия? Или в Токасе, Калифорния?
Эбби не выдержал и рассмеялся:
– Рафф, ты положительно мешугенер!
Винс заерзал на диване.
– Мне пора работать, – спохватился Рафф.
– До чего забавно, – сказал Эбби. – В свое время у нас с Трой только и разговоров было: как бы улизнуть из Бостона куда-нибудь на Запад. – Он усмехнулся. – А ты здесь чужак, и тебе наши места кажутся раем.
– Чужаку легче судить, – сказал Рафф. – Я впервые увидел Новую Англию в феврале сорок третьего года, когда нашу часть перевели туда для специальной подготовки. Мы попали даже не в город. Просто селение. Мороз – пятнадцать ниже нуля. Но зато какие белые старые домишки, какие толстые, вечно дымящие трубы, какие сосны, укрытые снегом! И аромат яблони! Об этом стоит рассказать! – Рафф совсем разошелся. – Эти старые дома меня прямо с ума свели. Те самые, которые приводили в ярость Фрэнка Ллойда Райта. Говорят, при одном упоминании о Веймуте в Массачусетсе* он лез на стенку. А спросите – где он позаимствовал свои знаменитые камины, огромные как пещеры? Именно там, в Веймуте.