Камни его родины

Гилберт Эдвин

– По-моему, это замечательный шанс для тебя, – сказал Эбби. Он поглядел на дверь, и ему пришло в голову, что дом полон народу и утром уже нельзя будет побеседовать с Раффом с глазу на глаз. – А как здоровье твоей матери? Или ты предпочитаешь не говорить об этом?

Рафф рассматривал свои руки.

– Ты ведь знаешь, я ездил к ней...

– Ну, и что же?

– Дело дрянь, Эбби.

– Ей нисколько не лучше?

– На этот раз она даже не узнала меня.

– Что ты говоришь! – Эбби понял, что поступил правильно, расспрашивая Раффа: Раффу нужно с кем-нибудь поделиться, это ясно.

– Я поехал к ней, –

медленно начал Рафф, – чтобы посмотреть, нельзя ли забрать ее оттуда и пристроить где-нибудь на Востоке. Но об этом и речи быть не может. Она не поедет. – Рафф встал и туже затянул узел полотенца. – Она уверена, что... Понимаешь, она думает, что по-прежнему живет в нашем старом доме в Сэгино. Все время ходит по комнатам и приказывает санитарам пройтись пылесосом по гостиной или стереть пыль с люстры в столовой, а сама то и дело поглядывает в окно, не едет ли Моррис. Она сказала мне, что хочет навести порядок в доме, так как Моррис вот-вот вернется из поездки. – Воспоминания нахлынули на Раффа, и глаза его затуманились. – Есть такое выражение: смерть от разбитого сердца. Вот это и случилось с Джулией. Сердце ее разбито. В этом все дело. Ничего больше. Не стало Морриса, и не стало жизни, и разум ее... Словом, Эбби, это настоящее слабоумие. Она не подпускает к себе врачей, когда они приходят, чтобы впрыснуть ей инсулин. Это больше всего тревожит меня. И она хочет всегда быть одетой, чтобы Моррис, когда он войдет, нашел ее привлекательной. – Рафф обвел комнату невидящими глазами. – Меня это просто доконало.

Эбби покачал головой, и Рафф добавил:

– Впрочем, она счастлива. Она, слава богу, совершенно счастлива. Счастлива как дитя, как новобрачная.

– И на том спасибо, – заметил Эбби.

– Конечно.

Только теперь Эбби понял, почему Рафф городил тут ерунду и уверял, что ему хочется поработать у «Пирса и Пендера». Ему пришлось согласиться на эту работу, потому что она лучше оплачивается: с каждым днем содержание матери будет обходиться все дороже.

Эбби сразу подавил желание предложить Раффу работать в конторе «Остин и Остин». Раффу будет так же трудно принять это предложение, как ему самому – сделать его. Поэтому он просто сказал:

– Могу я все же надеяться, что ты будешь иногда приезжать к нам на уик-энд? То есть когда ты уже окончательно устроишься у Пирса.

– Конечно, – сказал Рафф, словно очнувшись. – Это будет замечательно. – Он снова затянул полотенце и, словно желая рассеять уныние, которое сам же нагнал, вернулся к своему обычному бодрому тону. – Ну, как женатая жизнь, старина? Выглядишь ты, прямо скажем... – Он прищурился. – Словом, ты уже совсем не тот первозданный, нетронутый Эб Остин, которого я знакомил с этой... как там ее звали?

– Еще бы! – сказал Эбби и быстро переменил тему: – По части рекламы фирмы «Остин и Остин» Нина совершенно бесподобна. А как ты находишь ее?

Рафф колебался только долю секунды:

– Восхитительна, прелестна! Под стать дому. Черт возьми: заполучить такую красавицу жену! Но ты заслужил, Эбби. Упивайся – хватит на долгие годы!

– Да, – сказал Эбби, открывая дверь.

– А как твоя астма, очень донимает? – спросил Рафф. – Одышка у тебя такая, что...

– Вероятно, слишком много курил сегодня вечером, – ответил Эбби. – Спокойной ночи, Рафф, утром увидимся. – Он прошел по коридору мимо комнаты Винса и вернулся в полутемную пустую

гостиную. Выйдя на террасу, он кашлянул, чтобы прочистить горло. Трой, плотно закутавшись в свой белый халат, стояла под высоким кустом сирени.

– До смерти хочется заглянуть в это гнездо, – шаловливо сказала она. – Завтра возьму лестницу и влезу туда.

– Это колибри, – сказал Эбби. – Они уже снесли там два яичка. Ты не замерзла?

– Немножко. Как и следовало ожидать, вы с Раффом заболтались.

– Понимаешь, у него... – Эбби колебался, рассказывать ли ей о Раффе. – Пойдем в комнату. – В гостиной он подошел к кушетке против камина. – Винс тоже не спит. Даже в коридоре слышно, как он бродит по своей комнате.

– Потому что не может перебраться в мою, – сказала Трой. Она уселась рядом с Эбби, поджав под себя голые ноги. – Он ужасно заботится о приличиях, когда мы приезжаем сюда. Боится, как бы ты не подумал, что он компрометирует твою сестру.

– Что-нибудь случилось, Трой? Ты не в своей тарелке.

– Да нет, ничего особенного, – ответила Трой.

– Однако ты собиралась постучаться ко мне?

Она взглянула на дверь спальни.

– Ну, с этим можно подождать и до завтра. Не бойся, тебе не придется сидеть тут со мной и гладить мои ручки.

– А я не прочь. – Эбби не скрывал своей тревоги. – По-видимому, речь идет о тебе и о Винсе?

Трой встала и отошла к камину.

– Понимаешь, дело тут не в морали... – Она задумчиво смотрела на новую картину. – Но я действительно не знаю... никак не могу решить, нужно нам с Винсом пожениться или нет?

– Когда мы виделись в последний раз, ты сказала, что это исключено, – заметил Эбби.

– Тогда я еще не знала, что я беременна.

– Ты... – начал Эбби и тут же умолк, упрекая себя за неспособность отнестись с обыкновенным здравым смыслом к этой, в сущности, весьма обыкновенной ситуации. Но очень трудно быть объективным и проявлять моральную терпимость, когда речь идет о твоей собственной сестре.

– Эб, милый, нечего так хмуриться. Как тебе не стыдно! Знаешь, на кого ты сейчас похож? На эту ведьму Ханну Трой, нашу прабабушку. Даже хуже.

Эбби помрачнел еще больше, вспомнив старинный, потемневший портрет, который Трой увезла из Бостона и повесила в своей нью-йоркской квартире. Совсем расстроившись, он попробовал закурить сигарету, но сразу закашлялся. Наконец он сказал: – Не понимаю, что тут решать. Не собираешься же ты обратиться к какому-нибудь гнусному...

– В том-то и загвоздка, что я и от малыша не хочу отказаться, и работу бросить не желаю. И затем, я...

– А Винс знает?

– Еще бы! Он в полном восторге. И ужасно возмущается тем, что я отказываюсь бежать очертя голову в мэрию за разрешением на брак...

– Это было бы самое правильное.

– Как! Пропустить твое новоселье! – воскликнула Трой.

Эбби даже не улыбнулся.

– А вышла бы ты за Винса, если бы этого не случилось?

– Вот то-то и оно, – сказала Трой. – Не знаю. Не могу решить. А ведь это страшно важно. Тут нужно быть абсолютно честной. Я ведь всегда мечтала о ребенке. Конечно, можно пойти напролом... Мне хотелось бы Девочку... Только это будет ужасно нехорошо по отношению к папе. Да и к тебе, пожалуй... Мама, я думаю, примирилась бы легче. Но папа!.. – Она рассмеялась. – Папа, конечно, будет считать, что ему чего-то не хватает, правда?