Камни последней стены
Шрифт:
Встреча началась с обмена приветствиями, после чего Страус предложил гостю сигары и коньяк. От сигар немец отказался, а коньяка выпил и он ему понравился. И лишь после того как было выпито несколько рюмок, Халлер начал разговор.
— Мы несколько разочарованы в наших отношениях, мистер Страус, — сказал Халлер. Разговор шел на английском.
— Я не понимаю, о чем речь? — пыхнул сигарой Страус. — Мне казалось, мы стратегические союзники и намерены ими оставаться еще много лет.
— Да, — сказал Халлер, — но мы до сих пор не получили копии документов, которые ваши сотрудники нашли
— Мы отдали все, о чем вы просили, — возразил Страус. — Возможно, осталось несколько дел, которые мы просто не успели передать. Ваши претензии абсолютно не имеют никаких серьезных оснований, мистер Халлер.
— Я дам вам список документов, которые до сих пор вы нам не передали, — предложил Халлер и, не дожидаясь ответа, добавил. — Кроме того, нам стало известно, что вы по-прежнему проводите собственные операции с бывшими сотрудниками «Штази».
— Это неправда, — возразил Страус. — Мы соблюдаем наши договоренности.
— Не совсем, — улыбнулся Халлер. Он ненавидел этого самоуверенного американца с сигарой в руках. Он олицетворял все то, что так не любил Халлер. Высокомерный, надменный, равнодушный, презирающий людей, сибарит Страус и педантичный, аккуратный, рационалист и прагматик Халлер. Они не могли нравиться друг другу.
— Сегодня вечером ваши сотрудники перевезли гражданина Германии Дитриха Барлаха в американский военный госпиталь, — сообщил Халлер.
— Ну и что? — спросил Страус. — С каких пор это запрещено вашими законами? Я не совсем понимаю суть ваших претензий.
— Барлах — бывший осведомитель «Штази», — сообщил Халлер. — Я думаю, вам это известно.
— В этой части страны каждый третий немец был осведомителем «Штази», а каждый второй работал на эту организацию, — усмехнулся Страус, — и вы это прекрасно знаете. При чем тут его прежняя работа? «Штази» не существует уже много лет.
«Сукин сын, — с ненавистью подумал Халлер, — ведь прекрасно знает, что я имею в виду».
— Барлах был не только «осведомителем», — продолжал Халлер, — он был еще и сотрудником восточногерманской полиции. Но самое интересное, что четыре дня назад кто-то подложил бомбу в его квартиру. По счастливой случайности Барлах не погиб. Однако сегодня утром под Гамбургом попал в автомобильную катастрофу бывший офицер «Штази» Нигбур, когда-то работавший с Барлахом. Я думаю, мы оба понимаем, что подобных совпадений не бывает. Утром погиб Нигбур, а через несколько часов вы забираете Барлаха из нашей больницы в свой госпиталь. Разумеется, нам интересно знать, что происходит. Мы имеем на это право. И раненый Барлах, и погибший Нигбур — граждане нашей страны.
— Конечно, — усмехнулся Страус. Он был, как ванька-встанька: соглашаясь, отступал и снова возвращался в исходное положение. — Но я не понимаю, при чем тут наши сотрудники. Неужели вы думаете, что мы сначала взорвали Барлаха, а потом решили его полечить в нашем госпитале? Или вы думаете, что мы устроили убийство Нигбура? Зачем нам это нужно?
— Нет, я не думаю, что это вы его убили. Но связь между убийством Нигбура и отправкой Барлаха в ваш госпиталь очевидна. Возможно, вы решили таким образом сыграть собственную игру с русскими. Мы не понимаем, что происходит.
— А
— У вас есть доказательства?
— Конечно, нет. Но я думаю, будет правильно, если вы заявите им свой протест.
— Обязательно, — сказал Халлер, глядя, как Страус прикуривает вторую сигару. — Мы так и сделаем.
— Еще коньяка? — предложил американец.
— Нет, спасибо.
— А Барлаха мы будем лечить. Я думаю, мы поделим его как-нибудь после того, как он выздоровеет. Но пока нужно подождать.
— Хорошо. — Халлер заготовил на конец самое важное сообщение. — Мы решили проверить и выяснили, что погибший Нигбур входил в так называемую специальную группу полковника Хеелиха, убитого во время ноябрьских событий восемьдесят девятого года.
— Возможно, — безмятежно кивнул Страус.
— Несколько человек из этой группы еще проживают в Германии, — любезно сообщил Халлер. — Я думаю, будет правильно, если мы возьмем всех их под наше наблюдение. Чтобы гарантировать их безопасность и исключить подобные покушения. Надеюсь, вы не станете возражать?
— Нет, — ответил Страус, у которого сильно испортилось настроение.
Он поднялся и проводил своего гостя до дверей. Когда Халлер вышел, Страус сжал свою сигару так сильно, что она рассыпалась. Он подошел к столу, налил себе рюмку коньяка и выпил. В комнату осторожно вошли Кардиган и Данери.
— Вы все слышали? — спросил Страус, угрюмо глядя на вошедших.
— Все, — подтвердил Кардиган, проходя к столу и усаживаясь в то самое кресло, в котором сидел Халлер.
— Нужно проверить, кто входил в группу полковника Хеелиха, — предложил Страус. — Придется послать наших сотрудников по всем адресам. Пусть Халлер думает, что мы ему поверили.
— А если среди них есть информатор Барлаха? — спросил Кардиган.
— У нас нет другого выхода, — ответил Страус. — Кстати, если Барлах опять каким-то неведомым образом свяжется со своим информатором, я поверю, что он телепат.
Халлер, вернувшийся в берлинский офис БНД, приказал немедленно уточнить список всех оставшихся в живых членов группы Хеелиха и установить за ними наружное наблюдение. Следующие два дня сотрудники БНД проверяли обстоятельства гибели Нигбура. И двадцать восьмого октября представитель БНД Вальтер Херман встретился с Ворониным, чтобы заявить ему решительный протест немецкой стороны.
К пяти часам вечера Дронго добрался до входа в знаменитые пещеры Рудольштадта, где когда-то добывали руду. Он ждал у входа и увидел, что мимо проехала машина. Мелькнула желто-коричневая куртка. Сразу за ней последовало еще несколько машин. Дронго растерянно посмотрел им вслед. Значит, Менарт не сумел оторваться. Неожиданно он услышал за своей спиной.
— Вы не меня ждете?
Дронго обернулся и увидел Менарта. Тот был одет в синюю куртку. Он улыбался.