Камуфлет
Шрифт:
2006 /8/1
– Ты арестован! – он сделал свирепое лицо.
– Но на чём…
– Вопросы здесь задаю я! Где вы зарыли парашют? Будем запираться или сознаваться? – он сделал вид, что прижигает сигаретой мою руку.
– И где же я дал маху?
– Костя, ты споткнулся о крошечную чёрточку.
– ?
– Перечеркнул семёрку горизонтальной полочкой, так делают лишь русские. Конец тебе. А ну, быстро: имена, пароли, явки! В глаза смотреть! На кого работаешь?! – он жахнул ладонью по столу.
Ну,
– Давай, Белый, выпьем, чтоб наши не попадались.
Надо бы спросить и про ихних шпионов.
– Понимаешь, Костя. Нельзя контролировать сознание постоянно, рано или поздно что-то выплывет. Больше скажу, сегодня мысли людей – не их собственные.
– ?
– Вспомни, как нас учили классики: бытие определяет сознание.
– А разве не так?
– Нынче по-другому, через экран. Понимаешь?
Пока я смекнул одно: меня ловко отвлекли от интереснейшей темы. От провалов разведчиков – опять на философскую муть. Не лучшая тема для разговора за бутылкой.
– От чего раньше уклад мыслей зависел? От семьи, друзей, улицы, от важных для нас людей, – Белый говорил медленно, и такой темп завораживал. – А сейчас бал правит авторитет по имени Телевизор. У молодых – Интернет. На экране вовсе не жизнь – но производная от бытия. А сознание – вторая производная, зависит, чем нас пичкают. Понимаешь: вторая производная. Вторая производная.
Белый ждёт ответа. Но вопроса-то не было. И снова показалось… Ладно, проверим. Аккуратно, чтобы комар носа не подточил.
– Белый, ты прав. На двести процентов. Да, истинная информация дороже пережёванной. Но настоящую-то получить непросто. Удаётся разве что профи: журналистам да разведчикам. Но они улетают. Кто из газеты или с канала, а кто, – тут я произнес условную фразу, – в грунт, на минус полтора.
Теперь – выдержка. Ноль. Один. Два. Три. Не отозвался. Не из наших. Жаль… Можно расслабиться. Стоп, рано ещё. Он должен забыть ту фразу.
– Белый, а вот скажи: как уходить от вооружённого преследования? Я слышал, от метра до двух – дистанция смерти, – кажется, теперь мне удалось ловко сменить тему.
– Уходить? Быстро.
Я хихикнул.
– Ценю твой юмор. Но представь: оружия нет, приёмами не владеешь, а у противника пистолет. А не убежишь – хана. Может, новые наработки появились? Или безнадёга, как тогда против атрейского способа?
Белый расцвел. Но главное, выпустил из памяти ту фразу.
– Костя, нужны детали для новой книги?
– Ну, блин. Ты опасный человек, мысли читаешь.
– Тогда слушай. Шанс появляется при дистанции три метра и более. И коль терять нечего…
– Но как именно, делать-то что? Я правильно понимаю, надо петлять зигзагами?
Он хохотнул:
– Вот-вот, хорошо сказал. Зигзагами, да ещё петлять. Круто. А главное,
– Да ну? Так ближе до канадской границы? Издеваешься?
Он снова рассмеялся:
– Ни в коем разе. Психология стрелка – вот секрет. На Западе пишут слева направо, привычка сидит в подкорке. А раз ты уходишь влево, врагу придётся вести ствол и целиться как бы против почерка. Поперёк желания.
Ах, чёрт! И фразочка сильная: поперёк желания.
– Слушай, а вот ещё… Про наших агентов я понял. А вот ихние шпионы как? На чём палятся?
Он улыбнулся:
– Тоже на мелочах. В России трудно работать, если вырос не здесь: менталитет резко отличен.
– А всё-таки? Семёрку не перечеркивают? Или пить не умеют?
– Не в этом дело. Насчет пить, так учат не пьянеть; ещё пилюли специальные, так что могут наравне. Но опять же, – он задумался. – Вот случай, уже здесь, в России. Пасли мы двух субчиков, но твёрдой уверенности не было. Решили проследить плотнее. А у тех, видать, были подозрения насчёт слежки, шифровались грамотно. Как-то взяли они литровую – и в номер.
– Они что, в гостинице остановились?
– Ну да, а комната на прослушке. Поначалу всё по-нашенски: матерки, окурки в форточку. А потом – вот идиоты: бутылку не прикончили. Костя, там ещё грамм двести – а её, ещё живую – в холодильник. Скажи, ты на такое способен?
– Что ты! Надругательство над национальной святыней! Поматросить и бросить.
– Точно. Выходит, недопитая улика помогла вывести супостатов на чистую воду. Кстати, давай выпьем.
– Давай. Чтоб наши дети за трамвай не цеплялись.
Белый рассмеялся: наверняка вспомнились трамвайные приколы сорокалетней давности. Он хохотал, точно зная: я думаю о том же.
Отсмеявшись, он махнул стакан, захрустел огурцом.
– Или вот, последний случай. Вели мы одного субчика. Гад оказался опытный, мы и кличку ему дали: Супер. Вёл себя ну оч-чень естественно, даже переигрывал. Душ принимал раз в неделю, сморкался на тротуар, и, кстати, частенько ссал в подъездах. А уж насчёт матюков, прямо виртуоз. Видать, готовили лучшие спецы по России, из перебежчиков. Мы уж засомневались, мол, всё чисто. С глубоким прискорбием приносим свои извинения. А нет, прокололся! И знаешь, спалился на чём?
– Ну-ну-ну?
– У нас рыбалка подвернулась, зимняя. И нашли повод, Супера тоже пригласили. В марте было, но ещё морозило. Наши-то закалённые, а после двухсот грамм, сам понимаешь, никакой холод не страшен. Разогрелись, рассупонились. И эта сволочь тоже. Даже шапку снял. Чтобы его вражеская морда не отличалась от наших. А закалка-то не та, аж посинел. Я говорю, нормальным русским языком: «Ты чо? Надень нахуй шапку, а то голова замёрзнет». Наш бы отшутился, типа: «Вот уж хрен. В прошлый раз в ушанке был, водку предлагали, а я не услышал». А этот чудик что сделал? Ну, ты понял?