Канал имени Москвы
Шрифт:
«Слишком много на сегодня ухоженных ногтей» — эта мысль чуть не вызвала истерически-шальной смешок. И одновременно Фёдор почувствовал какое-то странное подступающее к нему желание заснуть.
— Ну, есть кто? — Её шёпот стал тише, сделался как-то беззащитней и доверчивей.
Фёдор сглотнул. В её взгляде скользнула ледяная искра. Хардов бесшумно поднял ствол своего оружия…
И тогда все они услышали голос, в котором сквозил даже не страх, а всё затопляющая неконтролируемая паника.
— Господи, что это? — простонал
Она вздрогнула и отвернулась от Фёдора. И губы её крепко сжались. Прожектор выхватил не только нарядную белую беседку, не только парапет и лестницу, сбегающую к воде. А ещё и весьма милого мальчика, который забавлялся с тритоном. И сейчас статуя этого мальчугана повернула голову, словно пожелала узнать — а что это у нас там за оживление на канале, и несколько изменила позу.
— Господи… Да я сейчас!..
— Не вздумай! — резко осадила она паникёра. — Не вздумай стрелять, Колюня, если хочешь жить. — Она выпрямилась: — Всё. Уходим. Здесь их нет.
Расстегнула тесёмку каски и быстро, будто демонстративно сняла её:
— Запускай двигатели.
Потом её голос зазвучал спокойней, ровней:
— Они ушли, и, думаю, давно. Ничего, никуда не денутся, до утра догоним. Даже если Хардов проскочит Дмитров, третий шлюз находится в самом центре Яхромы, и там людно, как на базаре в ярмарочный день.
Моторист запустил оба двигателя, и лодка начала набирать ход. Колюня-Волнорез прокашлялся и, стараясь не глядеть на статую мальчика, спросил:
— Почему ты сказала про Хардова? Думаешь, он с ними?
Раз-Два-Сникерс отвернулась, хотя в темноте и так никто не увидел бы, что её губы растянулись в еле уловимой холодной улыбке.
— Я это знаю, — сказала она. И бросила на Ступени беглый взгляд.
10
— Я их видел, пока мы вас ждали, видел эту лодку, — первым нарушил молчание Ваня-Подарок, когда полицейское судно отошло на приличное расстояние и над ровной гладью канала разносился лишь монотонный удаляющийся гул. — Они прошли мимо нас в сторону второго шлюза. И очень спешили.
Матвей Кальян, вспоминая, потёр подбородок и согласился:
— Похоже, так и есть. Только тогда в ней находились два водника. А теперь к полицаям добавилось ещё семь человек. И надо же, всем рулит баба! Это люди Шатуна?
Альбинос ему кивнул и усмехнулся:
— Знал бы ты эту бабу… — Затем он посмотрел на Хардова. — Но как она догадалась? По каналу ходит множество лодок. В том числе с гидами. В том числе и с документами, подписанными Тихоном.
— Тебе лучше знать свою бывшую. — Хардов отстранённо пожал плечами.
— И чего столько тянула? Они могли вернуться значительно раньше. — Он снова усмехнулся. — Догадалась. Она всегда была умной.
— Даже слишком умной, — неопределённо откликнулся Хардов. Затем он спрыгнул на нижнюю ступеньку и принялся отвязывать лодку.
— Что
— Снимаемся. И идём за ними. Теперь они будут у нас как на ладони. Их слишком хорошо слышно, капитан.
Хардов бросил канат Фёдору, и юноша легко поймал его. Он вдруг почувствовал прилив благодарности: значит, Хардов больше не злится на него за всё то множество проколов в этот самый… неудачный его день.
— Они закрыли глаза, — растянуто промолвил Паромщик и посмотрел на гида, но тот даже не обернулся. — Пора. Неплохая у нас вышла коммерция. С тобой было приятно иметь дело, Хардов. — И с некоторой задумчивостью он добавил: — Зря ты меня не послушал на первой переправе: купил бы тогда скремлинов — глядишь, не пришлось бы давать зарок. Ведь он ненарушаем, так ведь? Кто теперь будет отдавать за тебя долги?!
Хардов легко взошёл на борт своей лодки. Затем всё же обернулся и улыбнулся Паромщику. Что-то было в этой улыбке, Фёдор не сразу понял, что именно, — не угроза, нет, но что-то ещё, помимо достоинства.
— Тебе напомнить его имя? — спросил Хардов.
Лицо Паромщика застыло. Старческие пальцы крепче ухватились за древко весла. К задумчивости в его взгляде добавилась угрюмость, когда он обиженно отмахнулся:
— Зачем ты так?.. Ещё неизвестно, как оно ляжет.
А потом Фёдор передёрнул плечами. И хоть Паромщик по-прежнему смотрел на Хардова, юноша был уверен, что этот угрюмый взгляд очень быстро и словно украдкой прошёлся по нему.
11
Колюня-Волнорез теперь знал, что самое мерзкое место на канале между Дубной и Дмитровом вовсе не шлюз № 2. Самое мерзкое место они только что оставили за спиной. И Колюня поклялся себе, что больше никогда, даже если его попросит сам Шатун, даже если его заставят под пыткой, он не окажется ночью на Ступенях.
Как только включили двигатель и лодка стала набирать ход, Колюня приналёг на пулемёт. Словно это поможет быстрее двигаться вперёд. Он чувствовал что-то за спиной. Такое, наверное, происходит с убегающим зайцем, который чувствует настигающую его беду. Но там что-то было, за спиной, что-то очень нехорошее, и если б Волнорез мог, он, наверное, бежал бы по воде, бежал впереди лодки и не оглядывался.
Но природа страха — вещь очень странная. Иногда она толкает на гибельное безрассудство. И Волнорез обернулся. Он не смог себе в этом отказать. Оказался не в состоянии противиться ожиданию неведомого кошмара и обернулся. Как только они отошли на приличное расстояние.
И увидел чёрный силуэт. Лодка была там. Это были её контуры — Волнорез не зря столько проторчал на шлюзе № 2 и что-что, но запоминать и различать лодки с первого взгляда он обучился. Во тьме, у самой нижней ступеньки стояла лодка, которую они искали, и…