Канашибари

Максимова Вероника Алексеевна

Он отошел от фонаря и приблизился ко мне.

— И ты сможешь. Если не сломаешься сейчас.

Я почувствовала, как перехватило горло, а в груди снова вспыхнула боль. Но я справилась с собой, сохранив и лицо, и голос спокойными.

— Что ты хочешь? — выдохнула я, ощущая невероятную усталость. Зачем он остался и заговорил со мной?

— Я хочу, чтобы ты выжила. Твоя подруга… Это был ее выбор. Твоей вины в этом нет.

Я шагнула назад. Хоть мое чувство вины и могло быть очевидным, но когда Кадзуо произнес это, стало, наоборот, еще больнее. Я не хотела, чтобы кто-то лез в мою душу. Но почему-то все не

уходила.

— Хочешь, чтобы я выжила… — медленно произнесла я. Кадзуо казался все более подозрительным. — Зачем?

Кадзуо вздохнул и снова шагнул вперед. Увидев, что я не сдвинулась с места, он приблизился еще немного, и теперь мы стояли всего в метре друг от друга.

— На все есть причины. Но я не настолько жесток, чтобы говорить с тобой сейчас. Переживи свою боль… и участвуй дальше. Будет жаль, если ты сломаешься, но я не думаю, что всего два кайдана могут тебя сломить.

Сказав это, Кадзуо развернулся и пошел в сторону западного выхода. Какое-то время я смотрела ему вслед, пытаясь понять смысл слов этого парня, но разум отказывался слушаться. Я закрыла лицо руками, пытаясь дышать глубже… А потом резко побежала подальше от этого места.

Глава 7

???

Какое-то время я бесцельно бродила по улицам, не обращая внимания на направление. Я едва волочила ноги, но боль в мышцах, ощущение усталости и монотонные движения хоть как-то отвлекали. Стоило мне только подумать о том, чтобы найти укрытие и сесть или тем более лечь спать, как внутри поднималась волна тревоги. Я знала, что не смогу уснуть. Знала, какие образы всплывут перед глазами. Знала, что пережитое начнет мучить меня еще сильнее.

В какой-то момент я все-таки не выдержала, ноги подогнулись. Я упала на асфальт, поцарапав колени, но так и осталась сидеть на земле, уперевшись ладонями в тротуар. По нему бежали первые лучи солнца, которое только недавно вырвалось из оков ночи и едва выглядывало из-за горизонта. Я подняла голову, уставившись в темное небо, которое постепенно светлело к краям, окрашиваясь в розовый, оранжевый и белый.

По щекам потекли слезы, и они привели меня в чувство. Со смерти Казухико, прорыдав несколько дней подряд, я не могла больше проронить ни слезинки. Но теперь заплакала, тихо, но горько, и именно в этот момент до конца осознала, что осталась жива.

Я чувствовала себя живой, потому что боль пронзала все мое тело. Мне было больно, по-настоящему больно. Я жалела себя — из-за того, что со мной произошло, из-за того, что оказалась в таком месте, из-за того, что была вынуждена проходить эти страшные истории, видеть такие кошмарные картины.

Я плакала из-за слов Минори — тех, что были сказаны ею в порыве гнева, но показывали, о чем она на самом деле думала, что на самом деле испытывала. Мне было обидно и из-за её несправедливых обвинений, и из-за слов, что были горькой правдой.

Я злилась на Минори. За то, что так просто предала меня. За то, что заставила оплакивать её, оставив меня совсем одну.

Я страдала из-за потери подруги, из-за очередной смерти, лишившей мою жизнь важной части — лишившей меня человека, с которым было связано столько воспоминаний. И новых больше не будет.

Я плакала из-за сцен, свидетелем которых стала. Из-за того, что понимала: мне вновь придется стать героиней кайдана.

Я устала. Но,

плача, понимала, что буду жить. Что буду бороться. Что все пережитое не сломает меня. Я собиралась выплакать все слезы, а затем собрать всю боль, что сковала меня, и направить её на действия. Я выжила, а Минори нет. Я выжила, а люди из другой команды погибли.

Да, я должна выжить, чтобы их смерть не была напрасной.

Но в первую очередь я должна выжить ради себя самой.

Слезы закончились. Все мое лицо было мокрым, так же как и рукава толстовки, которыми я вытирала щеки и подбородок. Я всхлипнула в последний раз и ощутила поднимающийся от асфальта холод. Мои ноги окоченели и затекли, а ладони онемели. Я с трудом встала на ноги, ведь эта остановка не принесла отдыха.

Пока я плакала, небо посветлело еще сильнее, желто-оранжевые лучи солнца захватывали все большую его часть.

Я поплелась вперед, думая, куда бы пойти. Я не хотела ни с кем столкнуться, и мне нужно было отдохнуть. Я ощутила тяжелую усталость, которая навалилась на плечи. Поняла, как сильно была вымотана и как сильно хотела спать. Идя вперед и всматриваясь в здания в поисках укромного места, я нащупала в кармане джинсовых шорт омамори.

Три дня. Впереди у меня было еще три дня.

Наконец я поняла, что больше искать смысла не было. Я слишком опасалась подниматься выше первого этажа, так как большинство зданий хоть и не обваливались, но все равно не внушали доверия. Я набрела на какой-то средней величины торговый центр, жавшийся между другими зданиями из металла и стекла. Окна были побитыми, а вывески не горели, но я подошла к автоматическим дверям, застывшим в раскрытом состоянии. Крутящиеся двери рядом не работали, а потому служили скорее своего рода ограждением, чем входом.

Внутри я увидела ряды пустующих магазинов и кафе. Мне быстро попался небольшой мебельный салон. Я вошла внутрь, окинув взглядом мусор и осыпавшуюся штукатурку.

Внутри мебельного магазина я прошла как можно глубже. Город явно был не маленьким, и шанс встретить кого-то был невелик. Я почти рухнула на одну из кроватей, забравшись в неё прямо в кроссовках, и накрылась одеялом с головой.

Когда я легла на мягкий матрас, тело отозвалось волнами боли, а голова слегка закружилась. Я закрыла глаза, мечтая уснуть, провалиться в беспамятство, чтобы хоть на несколько часов ничего не чувствовать и отдохнуть. Но мой мозг лихорадочно обрабатывал события последних часов, показывая мне то одну, то другую картинку из прошлого, и я едва вновь не заплакала от усталости.

Но она все же взяла вверх и я незаметно провалилась в сон.

Просыпалась я медленно, словно вылезала из тягучего болота. Глаза слипались, и даже до конца не очнувшись, я чувствовала, как отяжелела моя голова. Я перевернулась с бока на спину и судорожно вздохнула, вновь ощутив боль, казалось, в каждой мышце. Я пожалела, что не занималась спортом и не была приучена к таким физическим нагрузкам.

Открыв глаза, я уставилась на высокий потолок, с которого на меня смотрели разбитые лампы, вмонтированные прямо в плитки. Вокруг царил полумрак, кое-где собирающийся в густые черные тени из-за обилия углов и мебели. На секунду мне стало тревожно, и я прислушалась, пытаясь понять, был ли рядом кто-то чужой, но единственным, что я услышала, оказалось урчание в животе.