Канцелярский клей Августа Мёбиуса. Сборник рассказов
Шрифт:
***
Большая белая дверка с маленьким черным номерком три, надо ли мне постучаться, прежде чем схватиться за массивную ручку? Голова как чешется после жесткого мыла и пальчик болит – зачем тыкать так глубоко своими иглищами?
Здравствуйте, братья и сестры! Извиняюсь, здесь, наверное, только братья. Что рот открыли, я не апостол Петр – это вам показалось.
– Доброе утро, я ваш новый сосед.
Молчат мудрые аксакалы – это
– Мне здесь расположиться?
Опять молчат, не иначе, компания злоупотребляет аминазином, но ничего, мне необходимо как следует поспать после ночных приключений и тихое общество вполне мне подходит.
***
– Вы новенький?
Сколько я спал? И сколько мог проспать еще, если бы у моего коллеги не восстановилась синоптическая связь в обоих полушариях.
– Да, я новенький.
– Можно я присяду на вашу койку?
– Пожалуйста, присаживайтесь.
– Вас как зовут и, сколько вам лет?
– Меня зовут Зигмунд Карлович и мне восемьдесят один год.
– Я вас старше на два года, в нашей комнате все самые старые. Они думают, что если нас всех вместе собрали, то мы не будем травмировать остальных частой смертью, а сами-то мрут быстрее нас. Хе-хе-хе, Боярошниковой всего шестьдесят пять было – вчера хоронили, сын с дочкой приезжали на такси, вы видели, как дочка плакала? – притворялась. А я один совсем, у вас-то есть кто?
– Да как вам сказать…
– А, понятно.
Что ему понятно, когда мне самому ничего не понятно.
– А вы что же не русский?
– Почему?
– Имя у вас странное, таких у русских не бывает.
Национальный вопрос существенен, а кем я предположительно могу быть?
– Зато у меня фамилия русская – Иванов.
– Тогда другое дело, а я украинец Степан Загуло – да ну что я вам рассказываю – вы то меня знаете, меня все здесь знают. Пойдемте телевизор смотреть до завтрака, сейчас новости будут.
– Нет, спасибо, я еще немного подремлю.
Зачем я ему наврал, теперь буду до конца дней в этих пропитанных лекарствами и сбежавшим молоком коридорах Ивановым Зигмудом Карловичем – кошмар!
***
Все ушли. Четыре плохо заправленные продавленные койки, большое окно, за окном дерево, за деревом голубое небо. Хорошо не спеша побродить в лесистых окрестностях, пособирать съедобные грибочки, пожарить их на постном масле и съесть. Пойду-ка позавтракаю, если, конечно, резвые старушки не разобрали мою порцию на добавки.
А где расположена столовая в этом доме? Да что тут думать – верный путь идти по запаху манной каши и кофейного напитка "Утро".
Ба! Сколько
Каша пшенная и компот из сухофруктов, а также маленькие кругленькие и хрустящие булочки – не возражаю.
– Простите, здесь свободно?
– Свободно.
Что такие недовольные? Не собираюсь я влезать в ваши перешептывания.
– Откуда появился?
Сердитые лохматые брови, но вопрос неясный – в прошлом сильно пьющий руководитель производства?
– В каком смысле?
– В прямом.
Уж очень сурово, а второй гражданин совсем невзрачный и очень блинообразный. Булочка замечательная, да и кашка сладенькая.
– Вас интересует мой адрес?
– Вот и разговаривай с ними!
Спросить бы еще добавку компотика, но стесняюсь.
– У нас посуду за собой убирают!
– Уберу, не беспокойтесь. Вы-то почему сидите, кашу размазываете по тарелке, у вас что, водка во внутреннем кармане?!
Окружающие встрепенулись и сконцентрировали на мне свое внимание. Что скажешь, бровастый? Пятнами покрылся, а блинообразный, напротив, равномерно изменил свою пигментацию. Обязательного для нашего брата нитроглицерина и валидола в моем кармашке нет. Надо ковылять отсюда.
***
Если телевизор орет на полную мощь – эта комната отдыха. Газеты, журналы, шашки, шахматы, Степан Загуло.
– Извините, вы не могли бы мне показать дом, что и где расположено, как и куда пройти?
Неужели ты меня не узнаешь, Степа? Ну, потряси вихрастой головой!
– Нет, не могу, потому что я сейчас смотрю телевизор.
– Я не имел в виду сиюминутность.
– Это меняет дело, но вам придется значительно подождать.
Возьму журнальчик, полистаю у себя на кроватке, а то в красном уголке меня инсульт хватит от децибелов.
– Газеты и журналы из комнаты отдыха выносить нельзя!
Наверно, старушка ищет со мной знакомства, надо ей объяснить, что из-за слабой концентрации тестостерона в организме, сморщенные тетеньки меня уже не интересуют.
– Ради бога, я не знал.
– Не упоминайте бога всуе.
– Больше не буду, черт меня побери.
Устал.
***
Как быстро пробежит остаток моих дней в этом коллективном хозяйстве? Милиционеры оформят документы, где назовут Найденовым, и буду я жить поживать – добро наживать, превращая в копоть деньги налогоплательщиков, которые запросто можно было бы с пользой потратить на изготовление какого-нибудь танка.